В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой ранним утром перед Шабатом августа 1992 года во внутренний дворик музея Рокфеллера, что в Иерусалиме, вышел Понтий Пилат — Михаил Ульянов — и после команды «Мотор!» произнес до слез знакомым ульяновским голосом: «Приведите обвиняемого». Обвиняемого, Иешуа Га-Ноцри— хорошо всем известного Николая Бурляева,— ввели двое облаченных в латы римских легионеров и поставили перед прокуратором Иудеи.
— Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм? — спросил Михаил Ульянов Николая Бурляева.
И зазвучал хорошо всем памятный диалог из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», который решился экранизировать режиссер Юрий Кара. Сразу же выполняю непременное требование спонсоров — КФК «ТАМП» (Творческая ассоциация международных программ), разрешивших мне присутствовать на съемке, и сообщаю читателям, что фильм снимается на их деньги и благодаря их усилиям.
Николай Бурляев не был одет в «старенький и разорванный голубой хитон». Голова его не была «прикрыта белой повязкой с ремешком на лбу», да и выглядел он не на 27 лет, как в романе. Бурляевский герой, пожалуй, постарше Того, кому было тридцать три, когда он предстал перед прокуратором Пон-тием Пилатом, хотя белый и чистый хитон на Бурляеве и каштановый парик на голове свидетельствовали о стремлении добиться сходства с традиционным иконописным ликом олеографических изображений.
Булгаковский Иешуа по прозвищу Га-Ноцри даже не знает точно, кто его родители. Слышал от кого-то, что отец — сириец. О матери его в романе ни полслова. Ни родных, ни друзей, ни последователей. «Ходит один с козлиным пергаментом, непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради , свой пергамент, но он вырвал его у меня из рук и... убежал».
Тот, кто записывает, как мы помним,— Левий Матвей (артист Лев Дуров), однако процитированное мной, принципиально важное для понимания именно булгаковской мысли, философии и эстетики — на съемке почему-то не прозвучало. Почему? Как мне удалось выяснить, настоял на вымарке именно Николай Бурляев — по соображениям, так сказать, принципиального порядка. И режиссер согласился с требованиями артиста.
Ключевой образ в романе Мастера — Иешуа из Галилеи — Бурляев пытался толковать не по Михаилу, а по Матерею.
Говорить со мной о роли и трактовке Н. Бурляев отказался наотрез. И как я его ни уговаривал, как ни доставал с вопросами,— молчал, как Зоя Космодемьянская. «Я тебя прошу, Миша, более того — ставлю условием перед интервью, что об образе, который я играю, мы не говорим вообще».
— Но почему?.. Что все-таки он значит в твоей жизни? Как лично ты, Николай Бурляев, относишься к роману «Мастер и Маргарита»?
Длинная пауза на моем диктофоне.
— У меня к нему отношение неоднозначное. И, когда я снимаюсь, вношу некоторые коррективы. А сейчас — стоп, хватит. Ведь мы договорились.
Мы действительно договорились, и я перестал допытываться. Но кое-что понял и сам. Ведь с точки зрения христианского канона и буквы евангельского учения роман Булгакова, безусловно, сочинение еретическое. Это ясно как дважды два. Бурляев — человек верующий, православный. Церковный человек. И тут у него было два выхода: отказаться и не играть Ересь вообще или играть булгаковский образ, поступившись своими убеждениями. Актер выбрал третий путь. Сниматься в Иерусалиме, но, как я понял, слегка, так сказать, подкорректировав Булгакова.
Здесь, в Израиле, снимается только роман в Романе, история Иешуа, Пилата, Каифы и остальных. Да еще сцена из финала, где Мастер, Маргарита и Воланд. Надо сказать, что распределение ролей в фильме угадано, как мне кажется, почти стопроцентно. Ну, может быть, кто-то не вполне совпадает воэрастно. Скажем, Мастера играет тридцатилетний актер из театра Марка Захарова Виктор Раков, а Маргариту— Анастасия Александровна Вертинская. Остается надеяться, что блестящая форма, в которой находится многоопытная актриса, гарантирует визуальную гармоничность пары. Но вот вопрос: правомочно ли вообще перенесение на экран фантасмагорической философской прозы типа повести «Нос» Гоголя, «Пиковой дамы» Пушкина или «Мастера» Булгакова не просто без потерь (потери неизбежны при экранизации любой эталонной прозы), а возможно ли в принципе соорудить что-либо достойное прозы именно такого характера, не оглупленное грубым и материальным искусством кинематографа? Ведь одно дело читать про нос поручика Ковалева, гуляющий по городу (тут каждый волен себе представить все, что угодно!), а другое — увидеть на экране нечто, твоему представлению соответствующее (или скорее не соответствующее).
«...Маргарита тихонько положила молоток на подоконник и вылетела из окна... прицелившись, чтоб не задеть за какой-нибудь провод, она покрепче сжала щетку и во мгновение оказалась выше злополучного дома.., Поняв, что она перекувырнулась, Маргарита приняла нормальное положение. Волосы Маргариты давно уже стояли копной, а лунный свет со свистом омывал ее тело». Каково? «Со свистом омывал ее тело»! Как сказано! Ну а в кино? Актриса Вертинская на щетке?.. Или вполне реальный котище Бегемот (В. Павлов), говорящий человеческим голосом?.. Да примерам такого рода в романе несть числа! Или обойтись без всех этих булгаков-ских фантазий? Как же найти им кинематографический эквивалент? Кстати, когда я задал этот вопрос тому же Н. Бурляеву, он сказал, что не взялся бы режиссировать фильм по роману Булгакова. Я бы тоже не рискнул. Мне вполне хватило опыта с «Пиковой дамой» Пушкина, которую я даже не сумел доснять до конца и вовремя отказался от этой затеи.
Что ж: «Безумству храбрых поем мы песню!» Сейчас можно только строить догадки и размышлять о том, что мы увидим. Занятие, скажем прямо, небезынтересное,и для меня — стороннего наблюдателя — вполне безобидное и безопасное.
Каждому из актеров — участников съемки — я задал один и тот же вопрос: верит ли он в успех этой экранизации?
Импульсивный Дуров:
— Во всяком случае, я отношусь со страхом. Впрочем, уровень фильма зависит не от актеров. Кино, как ты знаешь, искусство в первую очередь режиссерское.
Вячеслав Шалевич:
— По прочтении сценария мне стало ясно, что булгаковская мудрость и философия в сценарии отсутствуют. Но думаю, что фильм будет смотреться. Событийный ряд очень интересный.
— И ты считаешь это самодостаточным?
— Для широкого зрителя — вполне. Хорошие роли. Очаровательные диалоги.
Михаил Ульянов:
— Всякая экранизация великого произведения чревата потерями. Нельзя, чтоб и философия, и фантасмагория, и событийный ряд... Это будет режиссерская версия Кары. Как он ее сделает — это уже другой вопрос.
Лев Дуров:
— Смотреться будет.
— Стало быть, вы трое верите в успех?
Михаил Ульянов:
— Мы допускаем возможность успеха, хотя потери будут великие.
Американскому режиссеру Роману Поланскому, который хотел экранизировать «Мастера», по его подсчетам, понадобилось бы 27 миллионов долларов. Но это было несколько лет назад. Сегодня и ему, и Элему Климову (тоже мечтавшему о «Мастере») не хватило бы и этих денег. Один бал Сатаны чего стоит! Надо полагать, что булгаковский Воланд (в фильме его сыграет Валентин Гафт) был не беднее тех, кто спонсировал феерическое закрытие Олимпийских игр в Барселоне...
К концу нашей беседы в холле гостиницы «Рамада Ренессанс» появился Валентин Гафт — мой старый товарищ еще по временам Школы-студии МХАТ и «Убийства на улице Данте», в котором мы с ним впервые снимались уже 37 лет назад... Лев Дуров, тоже мхатовец тех времен, хохотал до слез, глядя на нас: с места в карьер, перебивая друг друга, мы заговорили сразу обо всем. Мои вопросы к Гафту по поводу Воланда он перебивал многочисленными приветами из «Современника», я ему — про прозу Булгакова и ее экранный эквивалент, он мне — новую эпиграмму про меня! Наконец, мы трое, не выдержав темпа и темперамента сумбурного свидания, мирно сфотографировались на фоне гостиницы «Рамада Ренессанс».
Иерусалим
