"Мастер и Маргарита", какими их не видел никто, - и, возможно, не увидит


СССР рухнул, а такое специфически советское понятие, как "полочное кино", живехонько.

Просто теперь фильмы кладут на полку не по политическим, а по иным причинам. Недавно достали с верхней полки и представили народу "Тихий Дон" Сергея Бондарчука, а теперь настал момент для "Мастера и Маргариты" Юрия Кары. Обозреватель "МН" стал одним из первых, кому удалось посмотреть полную версию картины.

Кино пятнадцатилетней выдержки

Событие нешуточное: снят гриф "секретно" с легендарного "Мастера и Маргариты" Юрия Кары. Никому, однако, непонятно, что делать с рассекреченным файлом: идет ли речь о незаслуженно забытом произведении искусства или о неудачной поделке, потенциальный ли это хит или музейный экспонат, представляющий ценность только для коллекционеров раритетов?

Давались самые разные объяснения тому, что первую и на данный момент последнюю отечественную киноэкранизацию самого популярного русского романа ХХ века (определение не мое, но стопроцентно верное) никто не увидел. Говорили и о конфликте продюсеров с режиссером, не желавшим сокращать фильм до уместной прокатной длины, и о проблемах с авторскими правами, не улаженными до сих пор. Даже заикались о "трудной судьбе" романа, связанного с дьявольской темой.

Это все домыслы, а вот факт. После того, как год назад по телевидению был показан с немыслимо высоким рейтингом сериал Владимира Бортко, стало ясно: это последний шанс явить миру альтернативную версию культовой книги. Теперь или никогда. Первая попытка - показ сокращенной двухчасовой версии - была сделана на ММКФ в середине лета. На днях была предпринята вторая. На сей раз избранному кругу показали полный вариант "Мастера и Маргариты". Он длится около четырех часов - примерно четыре серии. Деление чисто условное, так как неизвестно, захотят ли показать фильм Кары телеканалы и пожелают ли видеть двухчасовую версию в своих кинотеатрах дистрибьюторы.

Кара Кары

"Мастер и Маргарита" - фильм трагической судьбы. Он был обречен стать бомбой, а вместо этого превратился в невидимку. И сегодня его время прошло так и не наступив. Достаточно наивных спецэффектов или кустарных комбинированных съемок, чтобы безразличный зритель вынес вердикт: "ГОСТу не соответствует". Подумать только - ведь с фильмом Кары должны были сравнивать сериальную версию, сделанную Бортко, а выйдет наоборот: точкой отсчета в глазах публики навсегда останется напыщенное многосерийное чтение по ролям. Судьба фильма Кары не может решиться, ибо слишком свежи воспоминания о сериале Бортко. Причем, надо думать, снобские 1990-е заклеймили бы Кару, а неприхотливые 2000-е сказали Бортко "спасибо": еще бы, ведь роман переиздан нешуточным тиражом (пусть и с постными физиономиями артистов Галибина и Ковальчук на обложке), и его теперь читают в метро.

Писать сравнительное исследование фильма, который смотрели все, с фильмом, который не видел никто, - дело неблагодарное. Намечу самое общее. Фильм Кары - смешной, как и роман Булгакова. Зрелище гротесковое, динамичное, лишенное ложного пафоса, тревожащее, будоражащее: в этом велика заслуга Альфреда Шнитке, для которого работа над "Мастером и Маргаритой" стала последней в кино. Правда, "Полет валькирий", под который Маргарита пролетает над ночной Москвой, или звучащее в сцене бала равелевское "Болеро" грешат наивным буквализмом, но и в этом есть свое простоватое обаяние. В конце концов оба классических сочинения, при всей избитости, звучат более ярко и убедительно, чем странные технохоры Игоря Корнелюка у Бортко.

В обоих фильмах сложные постановочные сцены вроде представления в варьете или бала у Сатаны выглядят чуть сумбурно. Зато Кара не побоялся вывести на экран армию голых женщин, а не пошлый кордебалет в трусах и с перьями на голове, воплотивший у Бортко мечту советского обывателя о "Мулен-Руже". Да и вообще отваги Каре было не занимать: молодой режиссер с небезусловной репутацией, берущийся за такую экранизацию в момент тотального распада прокатной системы, - или подвижник, или сумасшедший. В обоих случаях - человек, верящий в успех своего безнадежного дела. А вот Бортко на фанатика не похож. Может, он и считает булгаковского Мастера своим альтер эго, но его место уж точно не в психушке.

Куда ему - режиссеру, испытывающему нехватку и юмора, и фантазии? Он, автор нескольких посредственных советских картин, был вынесен судьбой на гребень волны после экранизации "Собачьего сердца". На перестроечной волне ее сочли шедевром - хотя дух уныния, царивший в затянутой и чрезмерно серьезной картине Бортко, мало соответствовал грусти и иронии, которыми дышит каждая страница булгаковского парафраза "Франкенштейна". Дело не спасал даже блестящий Евстигнеев, которому куда больше подошла бы роль желчного Персикова из "Роковых яиц", чем добрейшего профессора Преображенского. Бортко с удовольствием превратился в "главного экранизатора классики", и так дошел до Достоевского. В "Идиоте" вновь бросалась в глаза небрежность, нехватка глубины и неточность кастинга. Однако Достоевского начали переиздавать и читать, и в свете этого все прочее перестало быть важным. Так Бортко дорос и до главного романа минувшего столетия - на правах свадебного генерала, осознающего всю важность миссии. Свадебно-генеральская тень легла и на превосходных актеров-ветеранов, выбранных на главные роли: Олега Басилашвили, Кирилла Лаврова, а также успевших сыграть совсем другие роли у Кары Валентина Гафта и Александра Филиппенко:

Кара же до генеральской должности вряд ли дослужится. Современники-снобы заклеймили как поверхностные и тонкую драму "Завтра была война", и постмодернистскую вампуку "Воры в законе", которые в сравнении с нынешними фильмами на военную или криминальную тему кажутся почти шедеврами. Принялся Кара за "Мастера" - представители интеллигенции собирались едва ли не письма писать, чтобы режиссер с репутацией модного пошляка не брался за их любимый роман.

"Мастер"-класс

Что не мешало Каре верить в успех. Верить вопреки логике. "Вера" - понятие ключевое. По ряду объективных причин мужественному Михаилу Ульянову, игравшему шекспировского Антония, легче было вообразить себя "всадником Понтием Пилатом", чем Лаврову. И тем более Николаю Бурляеву, над истовой религиозностью которого в актерском цеху подсмеиваются, куда как больше к лицу рубище Иешуа Га-Ноцри, чем молодцеватому Сергею Безрукову. Саркастичный и молодой Воланд в исполнении Гафта, мелкий бес Коровьев-Филиппенко, томная ведьмочка Гелла - Александра Захарова, романтичный демон Азазелло - Владимир Стеклов: свита Сатаны несопоставима с той, что представлена в сериале Бортко, и только Бегемот - Виктор Павлов - вызывает сомнения как в кошачьей, так и в инфернальной породе. Однако и он в сравнении с плюшевым чудищем Бортко смотрится котом хоть куда.

Спартак Мишулин (Арчибальд Арчибальдович), Сергей Никоненко (Лиходеев), Леонид Куравлев (Босой) и прочие классики комического жанра - каждый на своем месте, но лучше всех Сергей Гармаш: роль хамского, страстного, жалкого и трогательного Ивана Бездомного должна была в одночасье сделать его новейшей суперзвездой. Судьба распорядилась иначе, и Гармаш стал знаменитостью много позже. Но, конечно, главный нерв фильма (как и романа) - Мастер и Маргарита. Анастасия Вертинская - одна из крайне немногих актрис нашего кино, которую можно без оговорок назвать красавицей (сейчас бы сказали "секс-символом"), впечатляет даже там, где ее совпадение с экранным образом неочевидно. Она играет смело, даже отчаянно, переходя от истерики к хрупкому, стыдливому молчанию: ну да, а как еще могла себя чувствовать советская женщина, попав нагишом на бал к Люциферу? Что же до Мастера, то интерпретация этого сложнейшего из булгаковских персонажей Виктором Раковым не оставляет сомнений: он - большой артист, недооцененный и недоиспользованный. Может, все было бы иначе и в его судьбе, выйди фильм вовремя.

Смотря небезупречный, но ни в одну секунду не скучный фильм Кары, вдруг понимаешь: каждый из актеров, каждый член съемочный группы - все они верили в успех. Потому снимали Иудею в Израиле, а Москву (вот диво) - в Москве. Флер идеалистической эпохи куда как симпатичнее усталого прагматизма, с которым отряд спецов в фильме Бортко отрабатывает план по просвещению народонаселения, но наше время в таких идеалистах не нуждается.

Последняя реплика сценария Кары обращена Мастером к его герою, прокуратору Пилату: "Свободен!" Фильм Кары не столько свободен, сколько невидим - в самом буквальном смысле: увидит ли его нынешний зритель (и захочет ли увидеть), большой вопрос. Пленка отложена "до лучших времен", а их наступление все менее вероятно. Свобода, впрочем, должна быть внутренней - такой, какая позволила Булгакову написать книгу такого масштаба в стол. Знающий об этом Кара может гордиться невольной параллелью судьбы романа с судьбой фильма, легшего на полку. Булгаков был уверен: рукописи не горят. Мы знаем по опыту: кинопленка обладает куда меньшим запасом прочности.

Антон Долин