Работу над курсовой — фильмом «Спокойный день в конце войны» — Михалков начал весной 1970 года. Это была героическая киноповесть по сценарию самого Михалкова и сценариста Рустама Ибрагимбекова (вместе с Валентином Ежовым автор киношедевра «Белое солнце пустыни»). Сюжет фильма укладывался в русло типичных фильмов про войну, снимаемых в те годы. Раненый советский солдат Андрей Комаров и санитарка Адалат ждут машину, чтобы отправиться на ней в госпиталь. Коротая время в заброшенной церкви, они случайно находят какие-то картины. В это же время возле церкви объявляются немцы, выходящие из окружения. Они тоже находят эти же картины и собираются их то ли увезти, то ли уничтожить. Увидев это, Комаров вступает с ними в бой и погибает.
На главные роли в свою картину Михалков пригласил проверенных друзей. Так, Комарова играл Сергей Никоненко, Адалат — Наталья Аринбасарова, немецкого солдата — Юрий Богатырев. В остальных ролях были заняты Лев Дуров (его Михалков снимал в «Фитиле»), Александр Кайдановский, Валентин Смирнитский, Александр Пороховщиков.
25 мая 1970 года фильм был запущен в режиссерскую разработку. Но параллельно с этим Михалков продолжал двигать вперед и другой свой проект — сценарий первого полнометражного фильма о злоключениях большевистского золота. 9 июня 1970 года сценарно-редакционная коллегия творческого объединения «Время» при киностудии «Мосфильм» обсудила сценарную заявку Михалкова и Володарского, отметила, что «будущий фильм — откровенно коммерческий, но интересный», «что зритель любит приключения » и т. д. и т. п. В итоге с ними был заключен договор.
Тем временем в процессе работы над фильмом «Спокойный день в конце войны» грянул первый скандал. Надо было усиленно искать места для натурных съемок, чтобы начать строить декорацию «сожженная деревня», однако административная группа уж больно вяло этим занималась. В итоге 10 июня от обязанностей освободили директора фильма В. Ковалевского. Вместо него назначили другого — Г. Абрамова, сняв его с картины «Комитет 19-ти». Тот взялся за работу куда более споро. Вот как об этом вспоминает ассистент художника Александр Адабашьян (он тогда учился на 4-м курсе Строгановки): «Сказать, что я ничего не понимал в этом, — не сказать ничего! Каждый день рано утром мы с оператором Коржихиным искали заброшенную церковь — как того требовал Михалков, непременно в чистом поле. Нам научно объяснили, что это невозможно: церковь испокон веков строили в центре деревни. Приезжаем к какой-то райкомовской тетке, крашенной пергидролью блондинке, и просим помочь молодым кинематографистам. Терпеливо объясняем, что слышали об одной похожей деревянной церквушке и хотим снимать там эпизод. «Что?! Кино?! Нет, туда я не пущу, и не думайте. Это исторический памятник. Понимаете, музей!» Но мы все-таки поехали посмотреть эту церковь. Приезжаем, спрашиваем. Местные мужички смеются: «Точно! Года два назад стояла, но еще прошлым летом ее раскатали на дрова». Церковь мы все-таки нашли. Другую. В чистом поле (в селе Вознесенское под городом Таруса в Калужской области. — Ф.Р.). Правда, она была окружена совершенно ненужными деревьями, четыре из которых засохли. Приехавшее начальство разрешило валить только два дерева, но мы отважились спилить все четыре. На помощь нам пришли тракторист с помощником, явные алкаши. Следить за тем, чтобы они для сокрытия «злодеяния» уносили подальше в лес спиленные стволы, приставили меня, молодого студента. Однажды прихожу в восемь часов на работу и ничего не понимаю: трактористы-дровосеки таинственно манят меня куда-то в пшеницу. Аккуратно достают из травы теплую бутылку водки и наливают содержимое в мерный стаканчик для машинного масла, уважительно обтерев его предварительно бумажкой. «Пей!» — протягивают мне его с закуской — мелкой килькой, завернутой в газету. «Слушай, брат, ты только никому не говори!» — намекая на то, что это магарыч за мое молчание. Оказывается, дрова они сплавили за деньги в деревню и очень боялись наказания. Я не стал признаваться в том, что мы за это должны им как минимум спасибо сказать, и, поломавшись, согласился их покрывать. Кончилось тем, что каждый день я, как дрессированный гусь, шел в пшеницу, покорно выпивал теплую водку, закусывая принесенным из дома бутербродом. Потом долго валялся в густой пшенице, приходя в себя...»
20 июля съемочная группа выехала в село Вознесенское. А уже на следующий день с утра начались съемки. Работали споро: снимали почти 37 полезных метров в день, что укладывалось в норму. Однако
2 августа съемки пришлось остановить — начались дожди. К счастью, длились они недолго, и вскоре работа продолжилась. Но трудностей все равно хватало. Однажды снимали на Оке речной эпизод, причем снимали в движении — оператор с камерой расположился на плоту. Но из-за сильного течения плот накренился, и оператор выпустил камеру из рук. Та упала в воду и утонула. Как ее ни искали, найти так и не смогли. Пришлось посылать в Москву за новой. Естественно, съемки пришлось снова остановить.
Съемки фильма длились до 8 сентября и «сожрали» 83 945 рублей. Потом две недели шел монтаж.
Наконец 22 сентября в творческом объединении «Время», где снимался фильм, состоялся просмотр картины руководством объединения. Увиденное начальству не понравилось. Нет, к сюжету особых претензий не было, но вот метраж... Михалков должен был снять короткометражку из трех частей, а у него получилось в два раза больше — семь частей. Поэтому ему было предложено провести перемонтаж и частичное речевое переозвучивание.
22 сентября на широкий экран вышел фильм Элема Климова «Спорт, спорт, спорт», где у Михалкова была эпизодическая роль. А чуть раньше этого по экранам прошел другой фильм с его участием — «Песнь о Маншук».
Между тем 30 сентября «Спокойный день...» смотрела генеральная дирекция «Мосфильма» во главе с В. Суриным. Их метраж ленты тоже не устроил. Однако в целом картина понравилась, и было решено отправить ее в Госкино с сопроводительным письмом. В нем сообщалось: «В ходе съемки выяснилось, что для выявления всех тонкостей и нюансов в поведении персонажей, для четкой прорисовки драматургии чувств, на которых основан сценарий Р. Ибрагимбекова, требуется стиль медленного и подробного прослеживания взаимоотношений героев. Подобный подход к сценарию дал несомненно положительный художественный эффект, но, вместе с тем, он повлек за собой увеличение метража картины.
В связи с этим просим Вас поручить сценарно-редакционной коллегии Главка рассмотреть материал фильма для принятия окончательного решения по его метражу».
2 октября фильм смотрели в ГСРК заместитель главного редактора В. Сытин и член коллегии И. Раздорский. Было решено вновь провести перемонтаж и сокращение материала. Но сделать это немедленно Михалков не смог: Сергей Никоненко в те дни находился в Болгарии на съемках фильма «Четверо из вагона» и просто физически не мог принять участие в переозвучке. В итоге 30 октября Михалкову был объявлен выговор от лица генеральной дирекции. В документе говорилось следующее:
«Искусственная растяжка материала была проведена в самостоятельном порядке, в нарушение утвержденного сценария, без согласования с руководством студии и привела к изменению содержания, снижению качества фильма и срыву срока сдачи.
Создавшееся положение возникло из-за безответственного отношения и. о. режиссера-постановщика тов. Михалкова Н.С. и директора картины тов. Абрамова Г.А. к порученной им работе, а также в связи с отсутствием необходимого контроля за работой съемочной группы со стороны руководства объединения и низким уровнем творческо-производственной дисциплины в объединении ». Кроме Михалкова и Абрамова, выговоры получили директор творческого объединения «Время» К. Ширяев и главный редактор объединения Л. Нехорошее.
Тем временем 27 октября в прокат вышел еще один фильм с участием нашего героя — «Красная палатка» Михаила Калатозова, где Михалков играл роль летчика Чухновского. Поскольку работа над фильмом вынужденно остановилась, Михалков собрался было вернуться к работе над сценарием о большевистском золоте. Но здесь его тоже поджидали трудности, поскольку его соавтор Володарский был с головой погружен в другие проблемы. Во-первых, у него тяжело заболела жена (14 ноября он положил ее в госпиталь Военной медицинской академии), во-вторых, он в те дни массу времени посвящал другому фильму — «Разлом» (в прокате — «И был вечер, и было утро...»), режиссер которого тоже заболел и угодил в больницу, поэтому Володарскому приходилось заниматься не только дописыванием текстов и диалогов, но и монтажом, озвучанием и т. д.
22 ноября в Москву вернулся Никоненко, и работа над фильмом «Спокойный день в конце войны» была продолжена.
7 декабря Михалков показал новую версию фильма генеральному директору «Мосфильма». Картина «похудела» до пяти частей (1377,8 м). На этот раз никаких существенных претензий молодому режиссеру высказано не было. 24 декабря фильм был принят и в Госкино. Эта работа принесла Михалкову гонорар в сумме 1176 рублей.
24 февраля 1971 года на «Мосфильме» заседал художественный совет, который определял, какую категорию по оплате присудить фильму Михалкова «Спокойный день в конце войны». На том заседании присутствовали Александр Столпер, Вадим Юсов, Владимир Монахов, Константин Ширяев, Лео Арнштам и др. Большинством голосов фильму дали 2-ю категорию (за нее проголосовали 9 человек, за 1-ю — всего 4).
Стоит отметить, что во ВГИКе отношение к этой картине было совсем иным. И защиту диплома Михалкову засчитали с отличием. Более того: на VIII фестивале студенческих фильмов ВГИКа фильм «Спокойный день в конце войны» был удостоен приза журнала «Советский экран».
