После режиссерских экстравагантностей Андрея Житинкина («Портрет Дориана Грея», «Лулу», «Анна Каренина») руководство коллектива на Малой Бронной контракта с ним не продлило, хотя Житинкин главное свое обещание выполнил – вернул зрителя в прозябавший на безлюдье Дом, где когда-то ослепительными огнями сверкал нескончаемый эфросовский праздник; тихим светом светили (увы, недолгий срок) эпические постановки Сергея Женовача. Каково-то будет теперь? Трудно сказать. Знаменитый Лев Дуров, один из самых близких и непокорных, теперь уже и последних эфросовских питомцев, устоявший в испытаниях, увеличивший, а не растерявший славу, как многие из его сотоварищей в их «постэфросовской» жизни, принял неблагодарную ныне должность главного режиссера «при» (а хотелось бы, «над») директоре-долгожителе Илье Когане, специфический дар которого в жестоком и легком расставании с особенно талантливыми постановщиками.

 Лев Дуров, не новичок в режиссуре, поставил новый спектакль. Во времена возрастающего на российских подмостках бесстыдства, упоенной игры с формой при обессмысливании содержания, – традиционный до риска психологический спектакль в натуральном, добротно исполненном интерьере, каких сегодня почти и не бывает (сценография Станислава Морозова), – со стенами, окнами и дверьми зажиточного купеческого дома начала прошлого века, с деревянной лестницей на второй этаж, балясины которой сверкают лаковым блеском. Чуть приоткрыв собственный замысел зрителю – читателю программки, Дуров изменил название известной пьесы С.Найденова, драматурга «горьковского круга», – «Дети Ванюшина», оставил лишь – «Дети?!». Вопросительный и восклицательный знаки в окончании означают неравнодушие, чрезвычайность отношения режиссера к теме, а может быть, – сомнение постановщика в том, «детей» ли мы узрим в гибнущем доме Ванюшиных, когда откроется занавес. И дети ли они – хоть и разновозрастные, но одинаково необаятельные, несчастливые, повзрослевшие до срока, как две младшие сестры – кокоточно резвая одна и покорная другая – инфантильная, но давно созревшая телесно (Дарья Грачева и Татьяна Ошуркова); постаревшие до срока, как горбунья Клавдия – Екатерина Дурова, с ранней сединой в волосах, с папиросой заядлой курильщицы в зубах, замкнутая, недобрая калека, унижаемая «купленным» за отцовские деньги мужем. (Одна из самых резких и драматических фигур в спектакле.)

 Младшие и старшие, они пробуют на вкус и на ощупь скабрезности и гадости жизни, почти гордятся своим циническим всезнанием, начинают жизнь с обмана, как согрешившая в юности, никчемная и бессильная Людмила – Светлана Тимофеева-Летуновская; умеют жестоко предавать, как старший, тупой и опасный бесчувствием Константин – Дмитрий Цурский…

Дуров ставит спектакль без подчеркиваний, обострений, без прихотливой игры жанрами (как в незабываемом балалаечно-балаганном и трагическом спектакле Андрея Гончарова). Жизнь в этом доме Ванюшиных течет в своем естественном ритме, без ускорений. Крика, ссор, скандалов немного. Вот тихо сплавили с глаз долой соблазненную Костенькой бедную родственницу. (Добрый старик Ванюшин посылает Леночке – Марии Глазковой деньги в провинцию.) И так же тихо вернут обманутому мужу сбежавшую от его побоев «грешницу» Людмилу. По воле отца незаметно уедет «спасаться» и будет посылать из Петербурга письма младший и любимый, едва не погибший Алеша.

Ничего особенного, из ряда вон выходящего не происходит. Драма вырастает из рутины, от скуки, от повторяемости жизни.

Непременный и шаблонный для многих постановок русской классики и «около классики», к которой пьеса Найденова принадлежит, мотив «среда заела» Лев Дуров отвергает. Отказывается назвать причины конфликта категорически-определенно.

Созвучие с похожими нынешними драмами отцов и детей в спектакле, где нет ни осовременивания, ни надоевшей аллюзионности, однако, возникает.

Ситуация понята режиссером и сыграна актерами как повторяющаяся в поколениях, опыт которых, как известно, ничему не учит. В ней тайна, рок, карма, несправедливость и жестокость, возмездие за былые, а не только за нынешние грехи. Несчастны старшие, когда они неинтересны и чужды молодым. Будут несчастны и ужасны молодые, которые рвут и топчут корни жизни.

Увенчанный высоким званием Народного артиста, знаменитый, опытный Георгий Мартынюк играет в Ванюшине то, что сыграть трудно. Хорошего, доброго, невиноватого человека, снисходительного к детям своим и щедрого. Мука его – еще нестарого и красивого, в том, что он не знает, почему и откуда пришла беда.

Его история похожая, но и другая, чем у горьковского мещанина Бессеменова.

Ванюшина душит, доводит до самоубийства тишина одиночества и глухота тех, кого он любит, нестерпимый стыд за себя, за жалкое и бесправное свое положение среди выросших детей. Он и умирает в тишине. Зная, что управление делом вот-вот перейдет в неумелые и алчные руки старшего сына, стреляется внутри дома, за оконным стеклом. Выстрела почти не слышно. Есть лишь хлынувший на прозрачную плоскость алый поток.

 По одному спектаклю судить о нынешнем состоянии труппы Театра на Малой Бронной трудно. В особенности, о молодой ее части. На афише и в программке – сплошь неизвестные имена. Знакомые – в зрительском фойе, на портретах, с недополученными хотя бы за выслугу лет званиями. Анна Антоненко-Луконина – все еще Заслуженная. И страстно воевавший когда-то с Эфросом Виктор Лакирев – тоже. А у талантливой Веры Майоровой, которая тихой тенью, отражением мужа играет Арину Ванюшину – жену и мать, почетного звания вовсе нет. Грустно в фойе. Словно тени былого отлетели от театра.

Молодые играют истово, со старанием и увлечением, как сильно соскучившиеся по делу люди. Но если говорить честно, то могли бы сыграть лучше – тоньше, ярче, разнообразней, без «разворотов» и «посылов» на зал, что в прежние времена в их Доме было абсолютно невозможно. И куда-то пропал, затерялся среди прочих Алеша – Илья Ждаников, особенный и единственно спасшийся, выведенный отцом вон из зараженного семейства. Неудача молодого актера? Или неточное назначение на сложную и важную в спектакле роль?

Лев Дуров – ветеран и «свой» в неблагополучном театре. В нынешнем составе – самый авторитетный и, наверное, самый талантливый человек. Увы – очень занятый, востребованный в кино, в репертуарно-антрепризном коллективе Иосифа Райхельгауза, в тусовочных телепередачах московских остряков и острословов. Как все это соединится, соотнесется с новой и трудной должностью выдающегося актера, с его миссией «спасителя»? И главное, кто из молодых и новых нынешних постановщиков встанет рядом?