(c) Официальный сайт Льва Дурова - LevDurov.Ru.
  Рецензии
КРЫЛЬЯ НА ЗЕМЛЕ НУЖНЫ

Лев ДуровЕсли даже бегло пересказать несколько эпизодов из жизни  молокосборщика Василия Лукича Иванова(Лев Дуров), станет ясно, что он вплотную пристраивается к шукшинским чудикам и странным людям. Судьба и характер сближают . его с героями деревенской прозы — вечными тружениками, бессребрениками, . не озабоченными ни карьерой, ни зарплатой, ни городской пропиской, но упорно исповедующими свой крестьянский кодекс чести, созестливости и верности земле.

Круг нравственных ориентиров и эстетических предпочтении, внутри которого завязался и вызрел замысел фильма «Зачем человеку крылья», таким образом, очерчивается , весьма отчетливо. Вступая в него, художник попадает в силовое поле мощной и плодотворной традиции. Здесь возникает, однако, вполне реальная опасность повторить пройденное, утратив собственное видение, сеой голос. Только сценарист Анатолий Кудрявцев и режиссер Владимир Шамшурин об этом словно и не подозревают, настолько очевидно и простодущ-, но обращаются они к знакомым, почти хрестоматийным мотивам и характерам. Тем не менее их не укоришь в творческой. несамостоятельности.

Демонстративная, пожалуй, чуть ли не дерзостная традиционность свойственна и другим лентам Шамшурина. Он . скромно соглашается собирать колоски вслед за теми, кто , уже снял щедрую жатву. Дело неблагодарное, но без этих колосков урожай все-таки не полон.

Когда-то он именно так ставил фильм о военном детстве. Всё, что в нем показано, можно было предсказать, предугадать заранее. Скудный быт эвакуации, ожидание солдатских треугольников, тоска в глазах овдовевшей женщины, горечь сиротства и раннее по-взросление... Многократно использованный, в значительной мере исчерпанный жизненный материал Шамшурин не пытался обновить острым ракурсом, неожиданной интонацией, дабы резко отделиться, отдалиться от своих предшественников. Он всего- лишь уточнял подробности — не столько бытовые, сколько-- психологические, усиливал иные краски, пропущенные или недооцененные другими. Но он был искренен, точен и человечен. И этого с избытком хватило, чтобы фильм прочертил след в зрительской памяти. Спустя годы, стершие впечатления ог многих поразивших чем-то кинолент, шамшурннская негромкая лирическая повесть о женщинах и детях глубокого тыла вспоминается ясно и свежо . Собранные художником колоски оказались таким же настоящим хлебом, как и обильный урожай первопроходцев.

Позже Шамшурин не устоял перед искусом других сюже-тоз, других жанров. Но на поприще криминальной мелодрамы его подстерегли неудачи. Тут-то он и был удручающе не Оригинален и не интересен. Но вот — «Зачем человеку крылья». Это — как возвращение в отчий край, под родимый кров. Отпала нужда в неорганичных для него фабульных завихрениях, внешней занимательности. Голос его вновь зазвучал просто, взволнованно, ненатужно, поскольку речь, наконец, пошла о главном. Своём.

Обратившись к характеру действительно не новому для вашей литературы и кинематография, авторы фильма предлагают собственное понимание его истоков, его ценности и цельности.

Неторопливо и обстоятельно разворачивая сугубо бытовые картины деревенских будней, приметливо, с юмором рассказывая о нескольких днях жизни заводного, общительного Василия Лукича, они подсвечивают их тревожным лус чом драматизма.

С самого начала мы узнаем, что герой болен. Таивший сорок лет свою безжалостную силу осколок немецкого металла сдвинулся с места я в любое мгновение может убить. Василий Лукич привычно идет к колодцу, задает корм коню, садится за стол, смеется, спорит с председателем, а мы остро и сострадательно понимаем, что все это, быть может, в последний раз... Заурядная реплика, жест, взгляд обретают подспудно патетический, иной раз даже символический смысл.

Близость смерти, однако, ничего не меняет в поведении этого человека. Он живет так же, как и всегда, погруженный в обычные заботы. Ибо ему нет нужды что-то пересматривать в себе, переоценивать, раскаиваться, сожалеть о том, что не сделано или, напротив, сделано напрасно и неверно. Он прожил единственно возможную для него жизнь — естественную, заданную самою его природой, которую он не насиловал, не искажал фальшью. Оттого-то на пороге небытия он улыбчив и спокоен. Спокоен настолько, что, кажется, забывает о надвигающемся. И вместе с ним об его обреченности в какой-то миг почти забываем и мы, смеясь над байкой, им рассказанной, или над том, как он по-мальчишески азартно и восторженно надевает крылья дельтаплана и после короткого полета попадает в тинистую мочажину...

 С ним случается немало чудного, забавного, а то и конфузного. Однако в отличие, допустим, от Ивана Африкано-вича или Егора Полушкина — персонажей известных книг деревенской прозы — Василий Лукич Иванов, многим напоминая их, отнюдь не бедоносец, Лев Дуров, чей талант в большой степени определил значимость фильма, играет человека, активно, энергично, если угодно — весело отстаивающего свою правду. Подобно Африканычу и Полушкину он добр и безотказен, но не безответен. Долготерпение— не его добродетель. Он и районное начальство может с телеги турнуть, заподозрив в нем сухость душевную.

И отношение окружающих к Василию Лукичу не снисходительно-сожалеющее, но так или иначе признающее его нравственный авторитет. Для грешного, слабовольного Павлюни он опора. Глядя на друга, Павлюня становятся сильнее. А кого-то Василий Лукич раздражает, злит. Нашелся даже благообразный, пост-вый человек, что решил просигнализировать о нем в вышестоящую инстанцию, поскольку не верит в его бескорыстие и во всем усматривает беззаконность.

 Поступки Василия Лукича порой и вправду озадачивают. . Они, вероятно, не одному жителю села Княжи мешают чувствовать себя полноценной личностью, все делающей, как должно, не хуже других. Василия Лукича прямо-таки уговаривают не быть таким бескорыстным. Скажем, не выращивать на своем приусадебном участке овес для единственного уцелевшего в сплошь механизированном колхозе коня Жениха. Это же странно, внушают ему, чтобы так просто, без всякого интереса ты свое отдавал, ведь сегодня люди без рубля лишний шаг не хотят сделать...

А он о рублях не думает. Он не укладывается в отведенные ему границы. Он неожидан и непредсказуем.. То вдруг на дельтаплане полетать захотел. То посреди ночи пошел по всему селу с гармошкой, тревожа сон того самого благообразного, склонного к эпистолярным занятиям Федора.

Бесспорно, в нем достаточно черт, роднящих его с чудиками. Постороннему глазу он легко может предстать в качестве балагура, современного Щукаря. Но он не балагур. И люди нуждаются в нем не только для того, чтобы посмеяться, разрядиться.

Молодая женщина, ожидающая ребенка, просит Василия Лукича купить ей в городе коляску. Старуха договаривается, чтобы он сколотил ей впрок домовину, потому что не хочет доверять этого халтурщику плотнику... Две эти просьбы, разделенные несколькими кадрами, воспринимаются метафорически: такие, как Василий Лукич, необходимы нам от первого младенческого крика до смертного часа. С ними жизнь добрее, теплее, человечнее.

Сам Василий Лукич эти качества превыше всего ценит. И готовый всем и во всем помочь, он по-своему строг к односельчанам. Те прозвали его Васей-акушером за то, что он каждому встречному-поперечному спешит рассказать, как по обстоятельствам войны принимал роды у какой-то фрау в только что занятом нашими немецком городке. Слушатели охотно смеются над рассказом, а Вася сердится. Не за себя, даже пе за недоверие к своей истории. А за неспособность собеседника почувствовать, что это значит — рождение человека посреди войны... Он полуосознанно словно бы  тестирует людей этой то ли байкой, то ли правдой, проверяя их на отзывчивость, чуткость.

Уже в самом конце фильма выяснится, что Васина история совершенно достоверна. Он только о последней подробности умалчивает: как прикрыл он, русский солдат, немецкую женщину и ее ребенка от разрыва гранаты. Той гранаты, чей осколок спустя сорок лет обрекает его на смерть...

У памятника павшимТак чем ближе К финалу, тем явственнее различается, выпутывается из бытовых подробностей й интонаций патетическая нота. Василий Лукич едет в Ельню на встречу с однополчанами — они вместе воевали на этой земле. Два человека — седой генерал Кирилл Петрович, которого мужественно и сильно сыграл М. Глузский, и рядовой Василий Лукич Иванов стоят у памятника павшим. А на вершине обелиска бьет крылом аист. Символика опять-таки не сложная, естественная, подсмотрена в жизни. Если честно, она мне больше по сердцу нежели другой — заключительный-метафорический эпизод, когда, уже умирая, Василий Лукич, опять поднимается в небо на дельтаплане... Здесь явно мешает ставка на эффект, несовместимый со всей стилистикой, духом фильма, где патетика и поэзия не навязаны, а прорастают из будней, из повседневного существования героя. Хотя я и могу понять желание авторов еще раз подчеркнуть, что Василий Лукич — человек с крылатой душой. Да, конечно. Но мы в это поверили давно и без дельтаплана. Его крылья были заметны еще лучше, когда он не летал, а просто ходил по земле, жил среди людей, помогая им.

И. Неверов

>> Возврат в раздел Рецензии на LevDurov.Ru.