На днях исполнилось 75 лет с момента последнего выхода на сцену Станиславского как актера. Этот не слишком приметный юбилей - повод поговорить о гармонии. Театральной и общечеловеческой. О том, как легко эту гармонию разрушить - одним неосторожным шагом, поступком, движением. И как нелегко потом восстановить. О вечной проблеме «своих правил в чужом монастыре».

Нетрудно догадаться, что Станиславский закончил карьеру актера в своем театре - Московском художественном. Трудно предположить, чтобы Станиславский играл в театрах других гениальных режиссеров — Например, Таирова или Мейерхольда.

Два года назад в московский Театр на Малой Бронной в качестве главного режиссера пригласили Андрея Житинкина. Вполне себе модного и , успешного. Пригласили и.пригласили. Просто в театре Эфроса, в театре психологическом, основанном на царстве духа, не живет театр патологический, основанный на буйстве плоти. После воцарения Житинкина в старом, не слишком процветающем театре появилась новая публика. Другая публика. Но это был уже и другой театр.

Один актёр среднего поколения с Малой Бронной рассказывал мне, что не мог пригласить на спектакль свою дочь. «Мне на сцене вешают на шею три фаллоса - как я могу показаться в таком виде своей дочери».

Три фаллоса не стали адекватной заменой одному Эфросу.

Руководство Театра на Малой Бронной нашло в себе мужество расстаться с модным режиссером, тем самым признав свою ошибку Это действительно мужественный поступок - отказаться от аншлагов, замешенных на эпатаже, ради сохранения творческого лица. Если хотите, это применение теории Станиславского даже не в театральной, а в житейской практике

Станиславский учил актеров воспринимать биографию каждого героя пьесы как живого человека, мысленно воображать весь его жизненный путь, чтобы почувствовать характер персонажа, мотивы поступков Точно такая же биография, история, рождающая определенный характер, есть у каждого театра, у каждой коммерческой или государственной компании. И любое инородное вторжение в некую устоявшуюся структуру без учета этих обстоятельств, этого характера — рождает фальшь и разрушение. Фальшивит актер, фальшивит режиссер - фальшивит театр.

Это вечное искушение - выбрать между непреклонностью собственного пути и легким конъюнктурным успехом. Не всегда эти вещи пересекаются. Если ты выбрал классическую музыку - глупо соревноваться с попсой, даже если на последней можно заработать больше славы и денег.

Я не театральный критик и могу говорить лишь о психологической стороне этой проблемы. Критика вдоволь покуражилась над опусами Житинкина на Малой Бронной. Я бы не стал бросать камни в огород режиссёра - ведь проблема куда глубже. Она не театральная, а общечеловеческая.

Житинкин привёл в Театр на Малой Бронной Шлейф декадентского скандала. Но увел нечто большее - душу места. В своих первых интервью1 после назначения он говорил о том, что устал от скитаний по театрам, что давно мечтал о театре-доме. Но одно дело - построить дом и совсем другое - купить его. Театральный дом в отличие от каменного или деревянного не купишь. Путь Житинкина в Театре на Малой Бронной выглядел именно как попытка покупки дома.

Для каждого человека нет ничего важнее, чем обрести свой дом, свое место в жизни. «Человек на своем месте» - образ, понятный всем культурам, всем социальным слоям. Применительно к театру есть масса случаев этого совпадения и соответствия И далеко не всегда все зависит от уровня мастера. Тот же Анатолий Эфрос, в чьем профессионализме и таланте не сомневался никто, оказался на своем месте в Театре на Малой Бронной и не на своем - на Таганке. Покуда жива российская театральная критика, не утихнут споры, стоило ли уходить Олегу Ефремову из «Современника» во МХАТ. На своем месте был Георгий Товстоногов в питерском Большом драматическом театре - но попробуйте представить его в каком-нибудь другом, и воображение вам откажет.

Был такой советский анекдот. Один космонавт отправился в полет с двумя собаками. Командует одной: сходи в такой-то отсек, нажми такую-то кнопку. Та выполняет. Командует другой. Та выполняет. Тут раздается голос из Центра управления полетом, адресованный самому космонавту: «А ты покорми собачек и ничего не трогай руками». Иногда это очень важно - ничего не трогать руками.

Я не знаю, будут ли в ближайшие годы аншлаги в Театре на Малой Бронной Но я точно знаю, что умение вернуться на свой путь, отказавшись от заманчивости чужого, - великое умение.

Мнение обозревателя может не совпадать с точкой зрения редакции.