-Добрый день. Сегодня в нашей студии Лев Константинович Дуров. Здравствуйте.
- Добрый день.
- Передо мной телеграмма от Якова, журналиста из Москвы. «Хочу передать вам привет от моего отца, который учился с вами в 358 школе, на год старше. Он восхищен вами, что вы, как актер старой школы, не поддались поветрию зарабатывания денег любой ценой. Здоровья вам и удачи».
- Спасибо.
- Здоровье как?
- Потрясающе.
- В прекрасной форме. Слава Богу. Я обещала объяснить слушателям причину отложенной премьеры.
- Это чисто техника. У нас не хватило осветительных приборов. Потребовались дополнительные. Потом мы вынуждены были перекрыть пол заново. Чисто технические вопросы. А когда-то мой учитель Анатолий Васильевич Эфрос говорил, что у нас замечательные зрители. Задержку они простят, недоделанность нам никто не простит. Мы подумали лучше задержать, сместить, но выпустить полноценный спектакль.
- Спектакль называется «Я не Раппопорт», премьера 15-го числа в театре «На Малой Бронной». Это комедия?
- Она называется нью-йоркская комедия, но я не люблю чистых комедий. Должно быть драматическое начало в драматическом произведении. Театр называется драматический. А драма подразумевает если не потрясение, то, по крайней мере, некоторую взволнованность. А просто чистый смех мне как-то не интересен.
- А про что эта история?
- Это история про двух очень старых, им по 80 лет. Мы с Георгием Яковлевичем Мартынюком играем эту пару.
- Вам еще все-таки до этого возраста…
- Нет, совсем рукой подать. Не скажу сколько, но рядом-рядом. В тексте пьесы есть две замечательные реплики – глубокий старик э это такое же чудо, как новорожденный, конец завораживает так же, как начало. Я для себя эпиграфом взял две эти цитатки. Мы часто забываем, что старики дали нам жизнь, которые сделали многое, они успели осмыслить то, чего еще не успела осмыслить молодежь. Мы сейчас их отбрасываем в сторону, забываем про них, забываем, что начало этой нашей жизни, было в них. Они же нас породили. Вы сами знаете достаточно драматичное положение наших пенсионеров. Если бы я не работал, а жил на пенсию, как живут тысячи пенсионеров, я бы с трудом мог жить на эти деньги. И второе, сами старики не должны сдаваться, они до конца дней должны в душе носить детское начало, понимать, что жизнь продолжается, пока ты еще ходишь. Надо радоваться дождю, солнцу, чему угодно.
- А почему не Раппопорт?
- В детстве была такая игра «А ты купи слона…» Вы не играли?
- Играла.
- Они играют, сговариваются и говорят, что бы один другому не говорил, надо отвечать для окружающих, что «я не Раппопорт». Например, как ты прекрасно выглядишь! Я не Раппопорт. Ты был такой толстый, а стал такой длинный! Я не Раппопорт. И так далее. Это такая игрушечка для окружения, чтобы люди посмеялись.
-А у вас есть знакомый Раппопорт?
- Был Миша Раппопорт, который, к сожалению, умер уже. У него папа был известный режиссер. С Мишей мы работали в детском театре. Однажды режиссер делал Мише замечание. А Миша сказал: «О, Господи!» Больше ему вопросов не задавали.
- Может, стоило поменять фамилию? Для американской пьесы Раппопорт звучит весело, а для нас что-нибудь другое? Например, я не Мартынюк!
- Тогда уж лучше, я не Дуров.
- Скажите, пожалуйста, а вы себя чувствуете стариком?
- Вы задаете коварный, провокационный вопрос.
- Вы сами про это заговорили.
- Я не хочу, но ресурс есть ресурс. Я же не могу против природы переть, это не поможет. Мы всю жизнь вытворяем с природой, Бог знает что, вот она и мстит. И потепление, и камнепады, и сдвижение земной коры. Творим Бог знает, что а потом спрашивает, что же происходит с земным шаром. Так вот и это. Я не собираюсь идти против природы, сопротивляться. Но сопротивляюсь внутренне, не хочу. Но, тем не менее, старость есть старость. Надо спокойно совершенно трезво к этому относиться, так же как я спокойно отношусь к смерти. Никто еще из этой жизни живым не выкарабкивался. Никто! Владимир Ильич? У него незавидная роль. Я не хотел бы, чтобы это было так.
- Мы, конечно, не избежим с вами разговора про сегодня. Мы будем говорить в контексте культуры, театра. В этом и бред нашей жизни. Совсем недавно мы отмечали юбилей Вахтанга Кикабидзе, да? И поздравляли, мы его обожаем, это наш общий человек.
- А потом произносится фраза, «ну эти грузины»…
- А потом, да. А сейчас мы в состоянии войны практически. Как вы для себя это объясняете?
- Я могу рассуждать, как обыватель. Я до сих пор не понимаю, в чем там дело. В моем представлении национальная рознь, это не для меня, я не понимаю в ней ничего, почему, какая мне разница… И среди русских есть подлецы, среди евреев, армян… А когда по национальному признаку или по разделению земельных участков, ну, бред какой-то сумасшедшего. Не понимаю ничего. Потом вот дипломатия… Если ты дипломат, значит, ты умеешь каким-то образом избежать конфликта, умеешь привести к мирному финалу. Все дипломатия сегодняшняя, это наоборот. Оружие в руки… Кто берет его в руки или силовые структуры, или бандиты. Я понять не могу, почему же они никак успокоятся? Я наивный вопрос задаю. Вот мой друг М.Кантемиров, осетин, потрясающий человек. У меня в родне полно грузин, кого мне ненавидеть? И с какой стати? Ну, бред какой-то. А вот кто этим руководит? Вот вечная история. Весь мир не может успокоиться. А почему? Какой долг был в Афганистане?
- Интернациональный.
- Что я должен Афганистану? Что Афганистан должен мне? ничего. Чечня, кто затеял эту чудовищную непонятную войну там? Никто не отвечает. Нет никого. Все нормально. А она до сих пор не может кончиться. Так нам мало, еще что-то возникает. Обостряются отношения с Украиной. Почему? Я понимаю, что могут сейчас сказать, что виноваты «они». Или виноваты «те», а вот «мы» не виноваты. Я думаю, что в этих конфликтах виноваты все. Раз эти конфликты существуют, значит, наши политики или неграмотные или им это выгодно. А вот почему это? Вот это я не понимаю. А когда погибают тысячи людей, рыдают дети, рыдают женщины, трупы разорванные? А это что такое? И потом дезинформация полная. В кадре летит самолет, джинь, полетел. Вот русский бомбардировщик, российский, бомбить… Тот же кадр в другой программе – вот полетел грузинский бомбардировщик бомбить. Ребята, вы хоть разглядите, чей бомбардировщик, во-первых. А во-вторых… Это страшно, когда бомбить, бомбить, бомбить. А кого бомбить? Там мирные жители. Окститесь, опамятуйтесь. Дипломаты, пошлите туда своих детей, ну на два дня. Хочу посмотреть на ваши лица, на ваши слезы.
- Когда на темы политика, война, смерть, пытаются говорить средствами искусства, всегда получается несколько фальшиво.
- Конечно.
- Я вспоминаю спектакль, который был недолго в репертуаре «Театра на Малой Бронной», это было в очередной такой период безвременья». Это был спектакль «Подводная лодка в степях Украины». Он был, по сути, посвящен событиям с подлодкой «Курск». Казалось бы, театр должен откликаться на события, да? Актуально реагировать, злободневно. Тем более, такая тяжелая история. Но почему-то было ощущение невероятной фальши. Может, потому что там была попытка какие-то политические оценки выставлять, искать виноватых?
- Это раз. Потом, мне пьеса понравилась, когда я ее прочитал. А спектакль, нет.
- А вот почему? Что происходит?
- Тут масса причин. Первое, Эфрос никогда не ставил никаких социальных проблем. И, тем не менее, его спектакли вызывали у начальства дикую раздраженность. Мы «Ромео и Джульетта» сдавали семь раз, представляете? Потому что его спектакли были высокохудожественные. И когда они высокохудожественные, то выплывают многие темы. И это начинает людей настораживать. «Три сестры», которые нам Фурцева закрыла… А… Эта та самая интеллигенция, которая рвется куда-то духовно выше, а мы, значит, жлобы, мы вот эти Наташи…
- Какие умные цензоры были. Все видели, про что играется спектакль.
- И начинается такое настороженное… Они примеряли все это на себя, и тогда начинали злиться. А больше там не на что. Гармоничный, красивейший был спектакль «Три сестры». Что же так испугалась Екатерина Алексеевна и сняла? Вот, что это? Поэтому высокохудожественное произведение всегда настораживает. Почему абстракционисты вывали такую реакцию? Почему в импрессионистов плевали на первых выставках? То, что тебе недоступно, то, чего ты не понимаешь, значит это плохо. Вот реакция какая. История с Манежем, с Никитой Сергеевичем…
-Так у нас уже новая история есть. И в итоге Андрея Ерофеева, который заведовал современным искусством в Третьяковской галерее, уволили за «Целующихся милиционеров». А вы в этом смысле человек толерантный? Вы все принимаете?
- Если я что-то не понимаю, я беру тайм аут. Думаю, что надо сообразить. Я в любой полемике, даже агрессивной, я делаю шаг назад. Я меняюсь местами, думаю, что я не совсем прав. Меняюсь местами и тогда начинаю давить тормоз, «спокойно, Лева». Я всегда такой был. Если я что-то не приемлю, я агрессивно не нападу. Я должен подумать, сообразить. У меня был урок. Мы с Эфросом пошли смотреть на Таганку спектакль «Добрый человек из Сезуана». Меня что-то насторожило в первом акте. Я вышел, мне было что-то непонятно, условно. Эфрос повернулся ко мне и сказал, что варимся в собственном соку. Это не похоже на то, что мы делаем, но это потрясающе. И не потому, что сказал мне это Эфрос, я за антракт успел сделать этот шаг назад. И после окончания спектакля я был потрясен. Конечно, какой же я дурак. Как я с налета то, что мне незнакомо принял воинственно! Конечно, я не прав. Вот я успел сам до конца спектакля понять, что это другое, ничуть не слабее того, что делал я. Вот и все.
- Вы же были в худсовете всю жизнь. Приходилось принимать решения, которыми вы понимали, что обижаете кого-то из своих коллег? Закрывать спектакль, например.
-Такого не было. Меня обижали несколько раз. Даже вчистую предавали. Но я, как видите, жив, пережил. И даже после предательства я вставал и говорил, что «несмотря на ваши замечания, несмотря на ваш гнев, если бы я эту пьесу взял в руки, то все равно бы поставил именно так, как она поставлена, благодарю вас за замечания, всего доброго, с приветом». И уходил.
- Ну, вы сильный человек.
- Я очень сильный.
- Неужели никогда эмоции не брали верх? Не может быть такого! Вы и дрались же в юности.
- Брали, и очень часто. Я никогда не начинаю первый. Но предупреждаю, если ты начал, позвал на ринг, не обессудь, если я плюхну так, что ты сядешь на одно место. Не ной. Сопли размазывай в одиночку. Не лезь.
-Пришли на сайт слова хорошие. «Лев Константинович, желаю вам здоровья, здоровья, хочу поблагодарить вас за вашу честность, порядочность, искренность. Несмотря на то, что в нашей стране силовиков, сохранить эти качества очень непросто. Побольше вам хороших, интересных ролей, которые вы неизменно озаряете светом своего творчества. Удачи и тепла вашему дому, всем родным и близким». Это пишет Полина.
-Спасибо. А плохие вопросы есть? Или вы их зажимаете?
- Тут у нас только хорошие. Плохие будут, все впереди. Дмитрий пишет: «Спустя столько лет, спустя столько событий, вы сейчас бы снялись в эпизоде фильма «Не бойся, я с тобой», когда вместе с местными уголовниками с Кавказа, ваш герой избивает российских солдат?» Видите, как интересно. Я даже такого не помню.
- Я тоже не помню, это перевертыш. Там ни одного российского солдата не было.
- Я тогда про другое спрошу. Все фильмы и спектакли с вашим участием проповедовали интернационализм и дружбу между разными национальностями. Почему сейчас нет таких спектаклей и фильмов, почему в людях проснулась звериная ненависть к инородцам?
- Это вопрос, на который я лично ответить не могу. Во мне это ни жило и не живет. Вот поставьте маленьких детей в ряд - негритенка, еврея, русского, украинка. Дайте автомат и попросите расстрелять плохих. Ни у одного даже самого зверя-человека не поднимется рука. А когда мы становимся взрослыми, то откуда-то появляется это звериное чувство. Почему? Есть люди, которые картавят... Когда я вижу, когда скинхеды избивают несчастного таджика ни за что, ни про что… У меня кроме от гнева ничего, кроем пены не может идти изо рта. Что за звериное начало? Это вопрос не ко мне. А спектакли есть про это. Я смотрел замечательную картину «Внук Гагарина». Ее почему-то не выпустили.
- Прекрасная картина, я тут с вами солидарна. И по какой-то глупости ее запретили.
- Не совсем по глупости. Там есть версия, будто бы дочери самого Юрия Алексеевича посчитали, что там есть что-то оскорбительное. Ну это же… Она с таким юмором, с такой трогательностью и по отношению к Юрию Алексеевичу…
- Тем более, что это такая легенда, выдумка, фантазия мальчика, который этим гордиться. Он придумал себе оправдание жизни, да?
- Думаю, что дочерям надо сделать «шаг назад», посмотреть еще раз эту картину замечательную. Надо выпустить ее на широкий экран. Так что, снимается. Но это видно такая больная проблема, что не каждый за нее берется. Может, кто-то боится браться, кто-то не хочет. Я не знаю.
- Вопрос про дочку, ведущую артистку «Театра на Малой Бронной» Екатерину Дурову. Почему она сейчас не снимается в кино, как было в советские времена?
- Она Заслуженная артистка России. В кино снимаются единицы. В «Фантазиях Фарятьева» у нее была замечательная роль», в «Зеленом фургоне». Она мне не говорит, в чем она снимается. А в театре ее творческая жизнь благополучна. Она совершенно самостоятельный человек в театре. Все нормально.
- А то, что вы родились в Москве, вам помогало?
- Мне кажется, что это не имеет значения.
- Вы жили же дома.
- Может в общежитии, было веселее, я там часто проводил время.
- А во время вашей юности была разница между москвичами и не москвичами?
- Абсолютно, нет. Даже разговора никакого не было. Все было иначе. Я не замечал никогда тесноты. А потом в архиве мне дали выписку, мы на 28 метрах жили 6 человек… Но никогда не ощущали тесноты. Сейчас у меня совсем маленькая квартира, я тоже не ощущаю тесноты. Если задницами стукнемся с кем-то, то извинимся и разойдемся.
- Мне непонятна такая ностальгия по коммуналке, что тесно жили, но все дружили…
- Это просто были молоды. А иметь 12 счетчиков. 12 плит, это… Просто были молоды.
- А вы соседей помните своих по коммуналке?
-Конечно. Один из них до сих пор жив, Лукин Сережа. Он пишет мне письма. Он про Лефортово снимал картину, прислал мне кассету. Он интересный человек, инженер. Я многих помню. Сейчас же нет понятия двор, а тогда это была особая жизнь. Все высыпали по выходным во двор, взрослые играли в шахматы, дети в игры. А сейчас нет такого. Я сейчас, например, знаю только одного - двух соседей по лестничной клетке. Сейчас нет понятия дружбы.
- Чем вы это объясняете такую разобщенность?
- Время диктует. А может, к сожалению, сплачивает опасность. В войну все моментально сплотились. У всех одна цель победить. А когда войны нет, то… Вот у американцев одна общая идея была – мы самые умные, самые богатые. Оказалось, что не совсем так. И с богатством у них уже начались какие-то колебания, и умом они не сильно отличаются от всех.
- Но у них есть одно важное преимущество, у них очень искренний патриотизм. У нас как-то не получается. А у нас любимая поговорка, я тебя научу родину любить.
- Да, на некоторых домах даже по два флага вывешивают. А в Мексике я увидел, когда каждое утро выходят все рода войск. Впереди идет маленький мальчик – олицетворение будущего защитника родины – они разворачивают огромный мексиканский флаг, поднимают на огромный флагшток. Вечером те же рода войск выходят и спускают флаг. Тысячная толпа собирается смотреть на это ритуал. Мексика - страна сложная, нищая, но они чтят свою принадлежность именно к этой родине. Ой, я недавно испытал потрясение. Я был внутри Кремлевских курантов. Я видел механизм, колокольню. Когда надо моей головой ударил этот двухтонный колокол, БАМ, БАМ… Я испытал очень сильное волнение. Я в центре России! Меня пригласили просто туда в гости часовых дел мастера.
- Гордость испытали?
- Не то слово! Такое волнение охватывает. Под тобой вся Красная площадь. Зрелище неповторимое.
СЛУШАТЕЛЬ: Татьяна. Очень люблю Льва Дурова. Желаю ему счастья, здоровья, успехов в работе. Полностью разделяю его возмущение по поводу ненависти к людям другой расы. Но мне непонятно также отношение к собственному народу, к россиянам радиостанции «Эхо Москвы». Когда ни позвонишь, если мнение не совпадает с их мнением…
- Ну, давайте тогда уж не будем втягивать в выяснение наших с вами отношений Льва Константиновича Дурова. Он тут точно ни при чем. Это мы отдельно с вами поговорим, где мы там с вами не согласны, уважаемая Татьяна.
- Спасибо, Татьяна, за звонок.
СЛУШАТЕЛЬ: Лев Константинович, вы известнейший профессиональный великий актер. Великий, великий. Вот начались Олимпийские игры. И за 30 минут до начал игр идет сообщение о том, что Саакашвили предлагает перемирие, назначает время переговоров, войны не будет. И тут же начинается война. И Олимпийские игры уходят на второй план. Я болельщик до мозга костей. Но я не воспринимаю то, что происходит к в Китае, я не могу смотреть, потому что события на Кавказе… Вот, как профессионал, как актер, объясните мне, как отречься от того, что происходит на Кавказе и…
- И получить удовольствие от таких роскошных соревнований, да?
- Честно скажу, отречься невозможно. Эта война мешает нам даже в том, что является праздником Земли… А каково спортсменам? Представляете, с каким настроением они выходят? Я разделяю ваше возмущение, но, к сожалению, от нас с вами ничего тут не зависит. Мы можем только сказать, что мы против этого всего, что мы возмущены, что мы только за то, чтобы люди не гибли. Но прислушаются ли к нам с вами, я не уверен.
СЛУШАТЕЛЬ: Алексей, Москва. У меня вопрос по патриотизму. ведь, в России быть патриотом запрещено законодательно. Простой российский гражданин не имеет права повесть на своем доме ни флаг России, ничего. А во всех странах это можно.
- Я не знал, что этого нельзя.
- Это тянется еще со времен советской власти. Там то же самое было, красный флаг не каждый мог вывесить в своем доме, боялись надругательства.
- О, Господи!
- У нас же всегда боятся, что обязательно что-то будет не то. Вдруг вы не достойный, не правильный гражданин РФ?
- Я уж разберусь сам.
- Как это объяснить, что нельзя?
-Глупость и маразм необъяснимы. Как дуракам объяснить, что они дураки? Это невозможно.
СЛУШАТЕЛЬ: Игорь. Я не могу забыть вашу роль телохранителя в фильме «Вся королевская рать». И еще вот этот Клаус в «17 мгновениях…»
- Это «крест» Льва Константиновича!
СЛУШАТЕЛЬ: Как вам это все удалось?
- А у меня есть для себя одностишье. Я негодяй, но вас предупреждали… Я сначала хотел сказать Лиозновой, что не хочу сниматься в такой мерзостной роли. Но потом подумал, что надо проанализировать, что такое доносчик, что такое провокатор. Страшнее ничего этого не может быть. У человека за спиной спит ребенок, а он сидит и строчит донос на кого-то… Или он творчески подходит к тому, чтобы спровоцировать человека, а потом вынудить его совершить какие-то шаги и послать его на смерть.
- При этом классическую музыку любит. Тонкой такой душевной организации
- Я решил разоблачить это явление, показать это мерзостное состояние души человека. Я решил сыграть и показать, что это единственный человек, которого Штирлиц обязан был шлепнуть. Вот и все. Я слышал, по крайне мере, как и доносы писали в тяжелые годы для страны, я видел как арестовывали, я знаю, как боялись шума остановки машины около твоего дома. Все настораживались и думали к ним это или не к ним. За папой или за братом это? Я видел, как выводили начальника архива военно-исторического, с белым абсолютно лицом… Я был пацаном, но я все это видел, Я знал это явление, поэтому я и хотел его раздавить. Поэтому и сыграл, как говорят, хорошо.
- Артисту всегда интересно играть не однозначные роли.
- Я Якова играл, самого главного интригана мирового.
- А «Вся королевская рать» вечно актуальный фильм.
- Я придумал там этого человека сыграть «в тени». Человек массовки, он все время маячит на заднем плане. Было только два крупных плана. Он все время незаметно ходит за губернатором, но, как оказалось, зритель его запомнил.
СЛУШАТЕЛЬ: Владимир, Монино. Я очень горжусь, что являюсь одновременно с вами гражданином одной большой замечательной страны. Спасибо вам большое.
- Спасибо.
СЛУШАТЕЛЬ: Мне 93 года. У нас был преподаватель математики Серпинский. Он, по-моему, был вашим учителем?
-Совершенно верно. Сергей Владимирович Серпинский был замечательный человек. Он прекрасно играл на фортепиано, знал математику, астрономию, вывивал из нас жлобство. Он был завлитом камерного театра. В доме пионеров, когда закрыли Камерный театр, он вел студию. В этой студии занимался будущий поэт Коля Добронравов, был там Ролан Быков, Яков Холецкий (ЦДСА), замечательный актер Леша Шмаков (покойный ныне). Оттуда много вышло замечательных актеров.
- А у вас есть ученики?
- Нет. Я же выпустил курс, в свое время, во МХАТе. Ребята все работают.
- Почему вы так мало этим занимаетесь?
- Не знаю. У меня какие-то были подвешенные отношения с руководством студии. Я даже не знаю, почему.
- Но вам нравилось этим заниматься?
- Четыре года я каждый день бывал в студии. Я пропадал там. Но я не стал набирать курс в следующий раз. Театр и студия одновременно, это было для меня трудновато. Но четыре года студенты были моими друзьями, мы прожили четыре года очень хорошо. Они все замечательные актеры.
- Лев Константинович, время пролетело незаметно, заканчивается наша творческая встреча.
- Я поеду в театр.
-Напомню, что новая работа Льва Константиновича Дурова в ближайшее время появится на сцене его родного театра, которому тьфу, тьфу, тьфу, может быть, наконец-то повезет. И новый молодой режиссер Сергей Голомазов, может быть, удачу принесет этому театру.
- Мы с ним очень тесно работаем. Все будет у нас в порядке. Мы разговариваем только на творческие темы. А спектакль будет 15, 23 и 29 августа. Приходите, я вас жду. А в сентябре. смотрите афишу.
- Спасибо. Удачи и новых работ.
Беседу вела Ксения Ларина
