В Кемерове, на сцене Областной филармонии Кузбасса, популярные московские артисты Ирина Алферова и Лев Дуров показали спектакль “Все будет хорошо, как вы хотели”. Спектакль, хотя и не новый (по России его “катают” уже несколько лет), испытание временем выдержал. И дело, конечно, в мастерстве его создателей. Антреприза давно вошла в театральный российский контекст. С тех пор, как полномасштабные гастроли стали неподъемными, эта малая форма заполняет возникший вакуум на сценах и насыщает в какой-то мере стремление зрителей узнавать из первых рук о работах известных режиссеров и главное - встречаться с любимыми актерами театра и кино. Режиссура И. Райхельгауза, организатора и руководителя модного московского театра “Школа современной пьесы” и пьеса С. Золотникова, одного из самых репертуарных отечественных драматургов, в лице главных исполнителей дали тот эффект, о котором народный артист СССР Лев Константинович Дуров в ходе интервью сказал:
- В самом звучании слов “драматическое искусство” - то, ради чего я на сцене, в них слышится отзвук раската грома. То есть обязательно должен быть момент потрясения зрительских сердец.
- Мы видели антрепризные спектакли, где столичные актеры не особенно выкладывались, очевидно, считая, что в провинции все сойдет - достаточно только техники и парочки звездных исполнителей. Вы же, Лев Константинович, и в антрепризе - Лев, простите за каламбур...
- Играть вполсилы?.. Актер - значит, выкладывайся на полную катушку. Если делаешь географическую поправку - мол, в провинции можно не напрягаться, то ты не актер, а скотина. Да и ушло уже это понятие - театральная провинция. Мы недавно с Иосифом Райхельгаузом на фестивале в Екатеринбурге, смотрели спектакль Коли Коляды по его же пьесе - такого уровня постановку редко и в московском театре можно увидеть.
- Играя в кино и на сцене более 40 лет, вы не разучились испытывать потрясения как зритель от работ коллег?
- Примеров множество. По пьесе Семена Золотникова “Уходил старик от старухи” играли Михаил Николаевич Глузский с Марией Владимировной Мироновой. Это же было просто фантастично! Когда не стало Марии Владимировны - не стало и спектакля: Миша не смог играть с другой партнершей. А по пьесе вашего Жени Гришковца, который Иосиф поставил, - “Записки русского путешественника”? Как там играют Стеклов с Бочкаревым! На этом спектакле обхохотался и обревелся. Грандиозная работа. Кстати, это к вопросу о провинции. Все московские театралы теперь про Кемерово знают, потому что Гришковец оттуда, - молодой парень, а пишет такие пьесы, ставит такие спектакли и сам играет так, что две “Золотые маски” за “Как я съел собаку” отхватил. Такого же за все годы существования этой премии еще не было.
- Раз уж вы заговорили о Стеклове, скажите, что это за история с его шумно разрекламированным, но так и не состоявшимся полетом в космос? Это шутка такая была?
- Нет, Володя действительно рвался в космос, прошел серьезную двухгодичную подготовку. Мне Гречко, с которым я дружен, говорил, что лично он был категорически против полета. Ведь когда люди идут в отряд, они негласно подписывают контракт, который предусматривает и такой пункт, как гибель. Это часть профессии. Я видел кладбище в Жуковском. И когда все сорвалось, в основном по причинам коммерческим, я сказал Вовке, что я рад тому, что эта затея не состоялась.
- А идея фильма по роману Айтматова?
- Ерунда это все. На земле сейчас космос снимают гораздо эффектнее, чем он там, в реальности.
- Играя в “Школе современной пьесы”, вы остаетесь и ведущим актером театра на Малой Бронной, любимым актером великого режиссера Эфроса. После его ухода из жизни у вас были режиссеры такого масштаба?
- Не было и не будет. Анатолий Васильевич был гением. Наши спектакли “Брат Алеша”, “Дон Жуан”, “Лето и дым” - уже легенда. Меня, Олю Яковлеву, Колю Волкова он раскрывал полностью, давая нам такие роли, которые на нас никто другой и не “мерил”. Я, например, играл у него Отелло, - никакому режиссеру это и в голову прийти не могло. Любая роль - это шаг, если не вперед, то в сторону, но никогда - назад.
- По всем телепрограммам постоянно идет масса фильмов с вашим участием: и старые - “Семнадцать мгновений”, “Хождение по мукам”, “Единственная дорога”, и недавние - “Не послать ли нам гонца?..”, “Танго над пропастью”... А вот был фильм, который Эфрос сделал с вами - “Двое в степи”. Я о нем только читала, но никогда не видела. Куда он делся?
- Фильм по повести Казакевича мы сделали в начале 60-х. Его сразу закрыли, потому что история взаимоотношений конвоира и пленного тогда пройти не могла. Но фильм посмотрел Хрущев, видимо, по названию решив, что это будет нечто об освоении целины, обрыдался, велел фильм пустить в прокат. Потом Никиту “ушли”, и фильм исчез. Так с этих пор и все. Еще был один военный фильм по повести Бакланова “Пядь земли”, - тоже сгинул куда-то. У меня там была хорошая роль сержанта.
- Война, День Победы для вас, военного дитяти, многое значит?
- Мне было десять, когда война началась. Я москвич, жил на 2-й Баумановской. Там был чердак, а в нем - балка. 9 мая 45-го я написал на ней красной краской: “Конец войны с Германией!” Лет пять назад всего эту надпись закрасили. В войну, школьником, работал в госпитале. Не стишки-песенки раненым читал и пел, а помогал хирургам на операциях. Они руки-ноги ампутируют, а мы держим, потом выносим. Сами шли туда работать, никто нас не посылал. Те ощущения и воспоминания - на всю жизнь.
- Вы очень востребованный актер - и в театре, и в кино. Постоянно “светитесь” в “Белом попугае”, и в передачах ныне модного Диброва. К тому же в будущем году у вас большой юбилей... - И что, уже начинать составлять меню? Я не любитель тусовок, презентаций. А вот работы, действительно, много. У себя, на Малой Бронной, поставил спектакль “Лиса и виноград” и сам сыграл в нем Эзопа. Ставить и играть самому - это ужасно. Я сделал это не в первый, но в последний раз. Снялся с Колей Волковым и Зиной Шарко в хорошем, на мой взгляд, фильме Мельникова “Луной был полон сад” - о любви уже пожилых людей. Это, кстати, о моем юбилее. Фильм “ушел” уже на два кинофестиваля. Отдыхать же я никогда не умел. В молодости даже во сне злился, что спать приходится. Да и сейчас еще жаль того времени, в которое работой не занимаюсь.
