На главную


ЗВЁЗДНАЯ ГОСТИНАЯ

Лев  Константинович ДуровСегодня в гостях "Звездной гостиной" народный артист Союза Лев Константинович Дуров. Здравствуйте, Лев Константинович!

ДУРОВ: Добрый вечер!
Вот, кстати, Вы, наверное, были одним из последних, если не самым последним, кто получил это звание "Народного СССР"?

ДУРОВ: Да. Мы со Спиваковым были в одном указе, говорят, что кто-то еще после нас был. У меня очень смешная история, если вам интересно, я могу рассказать. Мне позвонили из приемной президента и сказали: Лев Константинович, вот такого числа Михаил Сергеевич Горбачев (к которому я отношусь с глубоким уважением) будет Вам вручать звание "Народного артиста Советского Союза". Я говорю: сейчас я посмотрю, ладно? Открыл свою книжечку, посмотрел и вижу, что у меня съемка. - Извините, ради Бога, у меня съемка в кино. - Вы нас плохо понимаете, что ли? - Нет, нет, я очень хорошо понимаю, но у меня съемка. - Странно. И повесили трубку. Прошел месяц. Через месяц опять звонок: Лев Константинович, Президент России Михаил Сергеевич Горбачев такого вот числа будет вам вручать звание. Я говорю: можно я посмотрю? Знаете что, я занят в этот день, у меня спектакль и еще к тому же выездной. - Вы наверное плохо нас понимаете? - Нет, нет, очень хорошо. И прошло полтора года. И позвонил мне не кто-нибудь, а Коля Губенко и говорит: Лева, будь ты не ладен, я министр культуры, чтобы ты в понедельник или там, в воскресенье, явился ко мне, мы с тобой соседи по улице. Убью, если тебя встречу. Я говорю: хорошо. Пришел, и когда он протянул мне папку, вот эту синюю, и сказал: вот я вручаю звание Народного артиста СССР Льву Константиновичу Дурову. Я взял эту папку и у меня во что-то мягкое провалились пальцы, и он так взял и дунул, и мне в грудь пыль, я весь стал серого цвета. Оказалось, она полтора года пролежала, моя папка. Так и не получил из рук Михаила Сергеевича. И пусть Михаил Сергеевич на меня не обижается, я действительно я отношусь к нему с огромным уважением, как к человеку, который сделал невероятные шаги в нашей истории.

Очень интересная история. Я сразу вспоминаю, что вы большой специалист по актерским байкам. И я знаю, что вы обещали написать продолжение своих "Грешных записок".

ДУРОВ: Ой, вы знаете, как-то не хватает таланта. Это ведь так не просто. На меня жали, жали, и я написал. И написал так быстро и спокойно. А когда вот уже становится профессией - нет. Вот Володя Качанов, я каждый раз подхожу к нему и говорю: добрый вечер, великий русский писатель Владимир Кочанов. Потому что он этим делом занимается серьезно, он уже, по-моему, третью книжку сейчас заканчивает. А у меня чего-то не получается, я могу что-то пописать или наговорить на диктофон, послушаю, вот возьму и выброшу. Не нравится мне.

Но зато Вы играли великого русского писателя. Вы же играете Льва Николаевича? Так что, может быть, вы себя чувствуете тоже писателем, через эту роль не меньше, чем через литературу, которую вы сами делаете?

ДУРОВ: Нет, вы знаете, что тут у меня с Львом Николаевичем длинная история. Меня сначала пригласил Питер Устинов сниматься в картине, которая называлась "Моя Россия". Питер Устинов приезжал в Россию и снимал, какая-то канадская компания телевизионная.

Это давно было?

ДУРОВ: Давно. Я никогда дат не запоминаю. Вы у меня про даты не спрашивайте, даже не спрашивайте, когда я родился, в каком году, а я не помню. И значит, Питер Устинов пригласил меня, я грешным делом, испугался, потому что он при встрече, у меня был такой однажды со мной грех, сейчас я скажу какой. И он сказал, что я сам, Питер Устинов, будут играть Питера Устинова, рассказывать о вашей стране, ездить по стране по всей и рассказывать о ней, и буду брать интервью у Ивана Грозного, у Льва Толстого, у Ленина и у Достоевского. Я, честно говоря, вздрогнул. Я подумал, тогда что...

Про время я уже не спрашиваю, Вы сказали нельзя. Но хочется спросить: в какую эпоху происходит тогда это?

ДУРОВ: А это не имеет значения, у него такое смещение, просто рассказывает про страну. Я подумал, что он сейчас скажет мне, чтобы я сыграл у него Ленина. Потому что однажды мне позвонил Юлий Гусман и сказал: "Я тебя умоляю, у нас конкурс лучших сценариев, и должны сыграться сценочки на сцене Дома кино, сцены из лучших сценариев, и один из лучших сценариев называется "Дорога на Восток", и вот я прошу, сыграй Ленина". У меня был, Шатров когда-то приносил в театр Ленинского комсомола пьесу и говорил, что Дуров должен играть обязательно Ленина. И Юлик уговорил. Я говорю: "Кто будет ставить?" Он говорит: "Кваша". А вот дальше я вам сразу не скажу, кто там третий был. И в общем, короче говоря, мы втроем вышли на сцену. Я - Ленин, Кваша - Сталин, все мы похожи, а за нами шел Троцкий. А Троцкий был Ярмольник, и на этом все кончилось. В зале началась дикая ржа. Я понял, что деваться уже некуда, и тогда я, картавя сказал: "Все кончилось вообще". Я взял, как Ленин на субботнике бревно, так же я взял стул на плечо и со сцены ушел, за мной пошел Сталин и Троцкий, на этом моя роль Ленина навсегда была закончена. Так вот. А Устинов мне сказал: "Нет, ты сыграешь Толстого". Я говорю: "Какой же я Толстой?" Он сказал: "Ты - Лев, он - Лев. Все нормально. Будем сниматься". И, в общем, он был очень доволен, как я сыграл, и потом мне прислали рецензию, она прошла по всей Великобритании, эта картина, и моя серия называлась "Лев Толстой и Бородино", она была признана лучшей. Извините, пожалуйста, за хвастовство, но так вот случилось.

А у нас она не показывалась?

ДУРОВ: Нет, нет, это их какие-то внутренние канадско-английские дела.

И с тех пор за вами закрепилось уже амплуа Лев Толстой?

ДУРОВ: Да, подавился доской. А потом Каковкин написал эту версию. Вы понимаете, гения сыграть нельзя и надо стараться. Это смехотворно. Как нельзя сыграть буквально Пушкина, как нельзя сыграть Лермонтова, Тургенева, это глупости, это нельзя. Поэтому и Каковкин тоже написал версию нескольких дней жизни этой пары - Льва Толстого и Софьи Андреевны. Софью Андреевну играют Валя Талызина и Нина Полякова, а Володя Качанов, кстати, играет Черткова. Это версия их взаимоотношений, взаимоотношений Толстого и Софьи Андреевны. Как известно, они были очень сложные, взаимоотношения. Она 16 раз от него рожала, она переписывала, никто не мог понять его почерк. И вот если вы посмотрите мою рукопись, Льва Николаевича, вы прочтете и поймете там два-три слова на целую страницу. Он очень сложно писал. А она фактически отдала на заклание ему свою жизнь.

Она приносила эти жертвы постоянно. И когда была у них в Ясной Поляне, я обратила внимание, что ее комната - это каморка под лестницей.

ДУРОВ: Да. Ну, это вообще страшно. Я тогда тоже увидел эти баллоны под кроватью и этот оставшийся до сих пор ее венок погребальный, и остановленные часы на вокзале, тоже мне нехорошо стало: ах, Лев Толстой, Лев Толстой... И вдруг оказывается: два железных баллона, на этом и кончается жизнь человека, это примятая подушечка, какая-то железная кровать - и все! Вот тебе и финал великого человека, гениального писателя. Жизнь такова. Так нормально все, так и полагается, наверное. А взаимоотношения у них были сложнейшие - и мучительные, и радостные, и всякие. Вот Каковкин написал такую версию, поэтому я играю человека, а не гения. Вот и все. А это гораздо легче.

Обратите внимание, к нам еще пока никто не позвонил, это потому что я сделала такую хитрость - я еще не сказала радиослушателям телефоны, и поэтому они еще не знают. Но сейчас все-таки пора, я признаюсь, что вы сидите в эфире, и наши телефоны 959-4190 и 959-4191. Вот я думаю, что сейчас начнется. Но пока нам не звонят, я уже буду спрашивать Вас сама.

ДУРОВ: Да, конечно.

Ну, кроме Льва Толстого, вы ведь играли еще Эзопа, вы играли Господа Бога в фильме "Святой грешный".

ДУРОВ: Иисуса Христа играл даже.

Иисуса Христа. Откуда при том, что нет такого внешнего сходства, как я понимаю, ни с Львом Толстым, ни с Христом... Про Эзопа не скажу.

ДУРОВ: Вы понимаете, нет сходства. А вот когда у Питера Устинова пробовался, вот так приклеил на три точки бороду, вот так брови наклеили и усы, и вдруг все ахнули - одно лицо. Вот и все. И мысли те же.

А с Христом как, как с Христом?

ДУРОВ: Ну, с Христом это тоже была версия, это была версия о лже-Христе, картину загубили, потому что ее стали кромсать, начальство ее не приняло тогда, это было очень давно, при советской власти, и ее изуродовали, и, в общем, ничего в конечном итоге путного не получилось. Я был рад, что картину фактически никто и не видел. Было очень жаль, но что же поделать? Потому что затевалась она как очень интересная работа, очень красивая, Толя Заболоцкий был оператор, который почти все картины с Василием Макаровичем Шукшиным снимал, это мой друг, а в конечном итоге нам ее изуродовали, и, слава Богу, что она так и не пошла.

Нам звонят, давайте отвечать на вопросы.

СЛУШАТЕЛЬ: Сергей Сергеевич. Спрашиваю любимого артиста Льва Дурова, когда что-нибудь увидим на экране?

ДУРОВ: Ага, сейчас отвечу. Я думаю, что скоро появится на экране картина, за которую я уже получил, но не только я, уже несколько призов. Эта картина называется "Луной был полон сад". На Московском международном фестивале мы за актерский ансамбль получили премию - это Зинаида Шарко, Николай Волков и я. И еще самый для меня почетный приз мы получили, это приз зрительских симпатий. Вы знаете, я с некоторых пор как-то к критике отношусь спокойно. То ли я уже знаю, что они напишут и про что они напишут, и про кого они напишут, и как они напишут, а мне сейчас важнее, я не подхожу даже, обычно рецензии вывешиваются в театре, я не подхожу к этой стенке. Мне с некоторых пор просто неинтересно. Мне вот интересно, взволнованный зал выходит или не взволнованный, радостный или не радостный.

А взволнован критик или нет - уже не интересно.

ДУРОВ: Нет, я все про них знаю. Мне хочется давно уже про критиков статью написать.

Давайте, тогда напишите, за чем же дело стало?

ДУРОВ: Да лень. Нет, как-нибудь соберу.

Компромат?

ДУРОВ: Нет, какой там компромат, тут и так все ясно.

Давайте отвечать еще на вопрос.

ДУРОВ: Хорошо.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте, Лев Константинович, это звонят из Владимира, меня зовут Вера.

ДУРОВ: Здравствуйте, Вера из Владимира.

СЛУШАТЕЛЬ: Лев Константинович, я немножко отвлекусь от темы, если можно. Во время Олимпиады, когда выступали наши гимнасты, я вдруг невольно вспомнила о вас. Почему? Потому что я знаю, что Вы когда-то занимались гимнастикой.

ДУРОВ: Ой, нет, сейчас отвечу Верочка, вам. Нет, я никогда не занимался гимнастикой, но я заканчивал московскую школу 358-ю на Почтовой улице. Она называлась школой чемпионов, из нее вышли все первые чемпионы Советского Союза по гимнастике. Там был такой замечательный педагог Корольков. Он, во-первых, заставлял нас всех драться, две пары перчаток на всю школу было, и каждый должен был выходить на ринг и драться. Ринга не было. Стояли шведские скамеечки, спортивные, низенькие. И каждый - близорукий ты или не близорукий ты, кашляешь ты или не кашляешь, должен был выходить вот в этот ринг и драться. Он воспитывал мужественных людей. А гимнастикой, нет, не занимался, никогда. Я вообще вот так профессионально ни одним видом спорта не занимался. Всем потихонечку. Немножко занимался боксом, немножечко я катался на коньках, немножечко играл в футбол, правда, у меня и разряд был. Конным спортом, у меня разряд был по конному спорту. Артисту вообще чем-то заниматься одним нельзя. Особенно силовыми видами спорта, уронят тебя на газон - ты хромой, и все, ты не играешь спектакли. Это очень опасно. Так же, как и в хоккей. А штангой - ты накачаешься, и будешь неподвижный, как медведь, на сцене. Это опасно. Вот лучше всем понемножку. Так я и занимался.

И все это пригодилось в ролях?

ДУРОВ: Да, конечно. Как про меня сказали, самый скакучий артист. Да, скакучий.

Надевайте наушники! Вам отвечать на вопрос!

СЛУШАТЕЛЬ: Лев Константинович, добрый вечер, поклонник вашего творчества, Игорь из Воронежа.

ДУРОВ: Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ: Лев Константинович, а если сыграть что-нибудь такое историческое? Тем более Красная Площадь, Лобное место, и что-нибудь Борис Годунов, может быть, что-нибудь навеет такое? Блаженного что-нибудь? Получится, потому что блаженные, как правило, провидцы, и чувствуется по вашей энергетике что-то такое, вот вы что говорите, то и получается.

ДУРОВ: Спасибо. Вы знаете, я, когда-то играл в "Борисе Годунове", я играл царевича Федора, там история такая, знаете, чуть не закончилась плачевно. Мы с Иваном Дмитриевичем Вороновым играли.

Это в Центральном детском театре когда вы работали?

ДУРОВ: Да. Ставил Антон Васильевич Эфрос, а Иван Воронов играл Бориса, а я играл царевича Федора, и у нас никак не получалась вот сцена прощания Бориса с сыном. И начинает говорить ему, как он должен руководить государством. Ну и мы сидим, Антон Васильевич говорит: это, конечно, глупо, он же понимал, с кем имеет дело, будет иметь ребенок после его смерти, со сворой бояр, которые могут разорвать в одну секунду. И все эти наставления, это не буквальные наставления вот будущему царю, а что-то другое, что-то отцовское. А у нас это не получалось. Я однажды придумал. И говорю: "Иван Дмитриевич, давайте так - вот мы придем и покажем Антону Васильевичу такую сцену. Вот вы нафантазируйте, что вы умираете по-настоящему, а я нафантазирую (ну такая профессия!), что умирает мой папа. И мы с вами вот это попробуем сыграть". Иван Дмитриевич говорит: "Ну давайте, попробуем". На следующий день мы пришли на репетицию. Иван Дмитриевич говорит: "Ты знаешь, я готов". Я говорю: "И я готов". И вот мы в кабинете у Анатолия Васильевича Эфроса репетируем, и вот я говорю: "Анатолий Васильевич, мы вам сейчас покажем". И началось. Воронов стал произносить этот монолог, говорит, говорит, я уже вбежал в комнату, а там начинается, я к нему бросаюсь, начинаю рыдать у него в коленях, по-настоящему, Иван Дмитриевич начинает говорить монолог. А он огромный, очень здоровый человек, никогда ни чем не болел, вот таким гвоздем пробивал, пробивал 12-миллиметровую доску.

Он и сейчас не маленький.

ДУРОВ: Да, и играет, и прекрасно играет. И, в общем, короче говоря, я рыдаю, он произносит монолог, и тут он стал заговариваться, я поднимаю голову и вижу у него такой черный клин на лице, язык вывалился, и он умирает. Он рухнул, потерял сознание. Я помню, что Эфрос заорал: "Скорую помощь, срочно!" Я выскочил и закричал в коридоре: "Есть ли у кого-нибудь что-нибудь от смерти?" Его перенесли на стулья, и он с трудом пришел в себя, выдохнул, вдохнул и мы поняли, что все, кончился этот момент страшный. И Эфрос стал кричать: "Это не искусство! Это ты, наверное, придумал?!"

А скорая помощь приехала?

ДУРОВ: Нет, не успела. Короче говоря, эта сцена у нас стала потом получаться. И получилась. Но Эфрос нас очень ругал, говорил, что это не искусство, это клиника и все такое. А Иван Дмитриевич с тех пор, мы всегда встречались, говорил: "А вот пусть кто-нибудь попробует так, как мы. Фиг-то у них получится!" Потому что вот что такое актерство? Вы понимаете, это самоубеждение, если ты по-настоящему веришь в это, то это может кончиться вот так.

Нам еще звонят, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер, Лев Константинович, я давний поклонник. Это Лариса Володина. Я давний поклонник вашего таланта. Мама и папа тоже также давние поклонники вашего таланта.

ДУРОВ: Спасибо, Лариса.

СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, я хотела, вот не знаю, почему, но хотела задать такой вопрос. Конечно, сыграно вами ролей немало, но вот эта роль, я не знаю, как это сказать помягче, что ли, предателя - "17 мгновений весны". Вы знаете, потрясающая роль! Я не знаю, может быть, для кого-то это какая-то мимолетная роль, но вот для нас, для нашей семьи, это было что-то. Это совершенно потрясающе. Вот скажите, пожалуйста, в вашей жизни пришлось сыграть немало ролей, вот как далась эта роль вам?

ДУРОВ: Вы знаете, я сначала хотел отказаться, мне показалось, что играть какого-то мерзавца, единственного человека, которого Штирлиц убивает, очень противно, правда? А потом невольно, Татьяна Лиознова слишком серьезная, и режиссер, и серьезная женщина, для того, чтобы вот так просто взять и сказать: "Вы знаете, я играть не буду". Надо было как-то аргументированно отказаться. И стал перечитывать сценарий, и думаю: "А что такое вообще, вот что это за явление - провокатор? Ведь это самое страшное, что может быть, - доносчик и провокатор. Ну, как это страшно? За спиной спит жена, и сопит ребенок или внук, а человек в это время на кого-то строчит донос и знает, что кому-то делает страшную гадость. Вот как это укладывается в человеческом сердце и в человеческой голове, понять трудно". И я вот стал думать: "А что же толкает человека на это, что это может быть?" И потом понял. Я такого же и в театре играл человека, да, похожего - я играл Яго в "Отелло" в спектакле Анатолия Васильевича Эфроса. И я, когда перечила сценарий, понял, в чем дело. Там есть, пастор его спрашивает или Штирлиц спрашивает: "Вы не пробовали писать?" Он говорит: "Нет". Я подумал, что надо сделать паузу перед тем, как сказать "нет". Он пытался писать, таланта не хватило, и тогда он стал мстить человечеству за свою несостоятельность. Вот спросить: за что Яго ненавидел Оттело? За все. За то, что Дездемона его жена, за то, что он черный, но генерал, а я белый, но поручик. Ну, за все! Это комплекс неполноценности. Человек ущемленный. Это и в театре так бывает, вот ходит по театру человек с лицом, как будто ему недодали, недоплатили. Он себе жизнь отравляет, всем своим домашним. А вот для этого и существует амплуа - спокойное понимание своего положения в тройке, своего положения в кинематографе, своего положения на эстраде, вот и все. Тебя никто не ущемляем. А если не получается, то найди счастье в цифрах и стань бухгалтером. Можно стать счастливым дворником, я вас уверяю. Только относиться к людям со вниманием и думать, что не убираешь дерьмо, а что ты подметаешь земной шар (давно эту формулу я вывел!), и тогда будешь ощущать себя совершенно счастливым человеком. А вот Клаус мстит человечеству вот таким образом за свою несостоятельность, по крайней мере, я так решил для себя. И поэтому здесь какая-то сложность. Я понимаю, почему вам нравится, как я сыграл, это многие мне говорили. Еще даже мне многие коллеги говорили: "Слушай, как жалко, тебя Слава так рано убил, потянуть бы еще серии на три!" Я говорю: "А сколько бы я людей на тот свет отправил?" Он говорят: "Тогда вовремя, тогда вовремя он тебя ухлопал".

А вы любите эту картину, эту свою роль?

ДУРОВ: Я картину эту очень люблю. Хотя, вы знаете, ведь это в конечном итоге все равно ведь сказка. Разведка - это нечто другое. Это так же, как "Подвиг разведчика", как "Джордж из джаза", английская картина, это тоже сказка про разведку. И это. Потому что разведка - это очень сложная, во многом безнравственная, а во многом патриотичная, или как там сказать, не знаю, профессия. Но это все там намешано в ней. Конечно, Слава был вынужден убрать человека, который, в общем, очень похож на советского человека. А играл он лучше всех, я так считаю. Нам можно было прикрыться за что-то, за характерность, а ему надо было только размышлять, сопоставлять. Я считаю, что он это сыграл потрясающе.

Лев Константинович, сейчас у нас будет блок новостей. А мы с вами прервемся, а потом продолжим нашу беседу в эфире. И все, кто хочет, позвонят нам. Я еще раз напомню телефоны: 959-41-90 и 959-41-91. Лев Дуров и Светлана Новикова ждут ваших вопросов.
Продолжаем нашу "Звездную гостиную". Рядом со мной сидит Лев Константинович Дуров. И мы говорили с ним о его ролях, но мы не поговорили о том, что было его самой последней работой в театре. А самая последняя работа - это был Эзоп, которого вы поставили и сыграли в театре на Малой Бронной.

ДУРОВ: Да, это пьеса бразильского драматурга. Но она пьеса очень старая, и она уже игралась, в БДТ был прекрасный спектакль, была телевизионная версия. Но вы знаете, вообще пьесу выбрать для постановки очень трудно, это все равно, что жениться.

Но это пьеса интересная. И для того, чтобы как-то к ней подойти, нужно, чтобы что-то произошло с вами новое, чтобы она вам чем-то открылась. Вот чем?

ДУРОВ: Знаете что, вот часто говорим: свобода, свобода, и не знаем, что это такое. Иногда мы слово "свобода" подменяем вольницей. А вот это ощущение человека, ощущение себя свободным, оно далеко не всем свойственно, и даже многие ее и не хотят. Это как пример Дон-Кихот, который не сделал ничего, скажем так, хорошего. А чего он сделал? Переломал у мельницы крылья, распустил разбойников, проколол бурдюки с вином? Почему четыре века ставят, поют, играют, читают? Потому что сама идея защиты обездоленных, если ее нет, тогда мир начинает быть черствым. И если нет идеи человека свободного... Да, мы не можем освободиться, мы не можем освободиться от обязательств перед державой, перед семьей, перед родными, мы не можем освободиться, это понятно. Но ощущение человека себя свободным, не порабощать себя... Смотрите, нам исторические уроки не идут впрок. Сколько людей выходят с портретиками Сталина и забывают, что это были за годы, тяжелейшие годы для страны и для человека, фактически жили в зоне. А многие хотят этого, проще жить. Вы знаете, что из зоны некоторые вообще не хотят уходить. Вот я снимался в картине "Беспредел", два месяца я провел в зоне. И есть люди, которые не хотят уходить из зоны. Когда я спрашивал, почему, говорили: а что я там буду делать? Вы понимаете, его устраивает.

Быть свободным - это очень трудно, это искусство.

ДУРОВ: Трудно, трудно. Вот ради этого я и поставил, чтобы у людей было ощущение свободы. И еще в конце я даже придумал этот гимн, Анатолий Павленко, мой друг, ударник, у нас нет традиционной музыки, там ударные инструменты. А в конце мы играем, все шесть человек, исполнители всех ролей, играем еще и на ударных инструментах. Я назвал это Гимн свободы. Потому что вообще ударные инструменты - это что-то первобытное, это что-то первозданное. И мы два года назад играли, вы не представляете, что творилось в конце в зале, просто мы трижды на "бис" повторяли этот номер, зал не уходит и все. Не только молодые, никто не уходит. Кричат и заставляют повторять. Значит, что-то у людей рождается в конце спектакля? Все, больше мне ничего не надо. Я был счастлив и ушел после спектакля радостный.

И свободный.

ДУРОВ: И свободный, да.

Нам звонят, Лев Константинович. Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Але, здравствуйте, Лев Константинович.

ДУРОВ: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: У меня к вам только один вопрос. Если не затруднит, "Не бойся, я с тобой" - помните фильм?

ДУРОВ: Конечно.

СЛУШАТЕЛЬ: Ходили всякие разные слухи о том, что у вас коричневый даже пояс по каратэ, что вы имеете непосредственное к каратэ. Вы могли бы дать какие-то комментарии про это?

ДУРОВ: Пожалуйста. Нет, я никогда не занимался каратэ серьезно и профессионально, только для того, чтобы сняться в кино, чтобы ни у кого это не вызвало ироничной улыбки, что неправильно и неграмотно стоят руки, что неправильно поставлен блок, только так. Хотя когда я тренировался, машинально он мне, а я ему попал, он так сел и говорит: ну, Дуров, чего же ты говорил, что не можешь? И долго приходил в себя. Но это так машинально получилось. Нет, никакого пояса у меня, конечно, нет. Но когда это вот религия, то это замечательно и красиво. Когда я ходил в Москве в центральную группу, это был так красиво смотреть. А вот когда потом каратэ стали овладевать многие, кто стал его применять уже в других целях, то тогда начался запрет его, и он был, этот запрет, обусловлен определенными вещами. Потому что милиция не занималась этим, а, извините за выражение, шпана этим владела. И милиция становилась просто бессильной перед ними. Вот это, конечно, было плохо. А вообще когда занимаются каратэ, это очень красиво. Вот Кантемиров, который и каратист, и невероятно сильный человек, он никогда не повысил ни на одного человека голос, который снимался в этой же картине со мной, он никогда не пустил в ход кулаки, никогда!

А вам приходилось когда-нибудь драться, защищая себя или женщину?

ДУРОВ: Да, приходилось.

Как?

ДУРОВ: И часто. Мне нельзя было ходить никогда в рестораны, у нас вечно кончалось в ресторанах побоищем.

Это вы такой агрессивный?

ДУРОВ: Нет, я обязательно за кого-нибудь заступался, и начиналось! Много было всяких историй. Даже однажды в Ялте мы разнесли весь ресторан "Прибой". Вот это с местной мафией мы схлестнулись. Оказалось, наши тоже бойцы серьезные. Сережа, Валя Смирнитский, известный артист. И мы противостояли местной мафии. Ничего, выстояли! Но от ресторана не осталось ничего.

Вас больше не пускали в рестораны?

ДУРОВ: Нет, ничего страшного. Хотя и дырки в спине есть. Это не потому, что я такой храбрый, а потому, что я считаю, что равнодушным, когда кто-то агрессивен и кто-то беспомощен, надо просто приходить на помощь, не задумываясь ни на одну секунду о собственном здоровье и о собственном благополучии. Видишь, что надо помочь, помогай. А там что будет.

Давайте послушаем наш звонок. Добрый вечер, вы в эфире. Але, мы вас слушаем, пожалуйста, ваш вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Рассказывают очень интересную историю. Когда вы снимались в роли своего тезки, Льва Николаевича Толстого, и у вас там с милиционером очень интересная история произошла. Действительно это или нет, скажите, пожалуйста.

ДУРОВ: Эта история с милиционером, да, конечно. Нет, я никогда ничего не вру. Правда, есть такая на меня эпиграмма. Валентин Гафт, прекрасный актер и старый-старый мой друг, он никак не мог написать на меня эпиграмму и очень сердился. Говорил: ну не могу на тебя, ничего получается у меня! И однажды совершенно неожиданно, после того как я написал книжку, он написал на меня эпиграмму. Эпиграмма такая.
Актер, рассказчик, режиссер,
Но это Леву не колышет.
Он стал писать с недавних пор,
Наврет, поверит и запишет.

А вы в ответ на Гафта не написали эпиграмму?

ДУРОВ: Нет, ну я не умею писать эпиграммы. Замечательный актер, с которым мы сейчас работаем на Малой Бронной, он пишет убийственные стихи и убийственные эпиграммы тоже. Они очень остроумные люди, с редким таким дарованием.

Тоже на вас есть?

ДУРОВ: На меня у него нет.

Потому что вы вместе работаете, он боится?

ДУРОВ: Да нет. Вы понимаете, эпиграмма чем злее, тем лучше.

Давайте еще отвечать, нам звонят. Здравствуйте, пожалуйста, ваш вопрос, вы в эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: Але, Лев Константинович, я большой ваш поклонник.

ДУРОВ: Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ: И хотел бы спросить. Вот мне Александр Дюма очень близок. И вы играете де Тревиля, причем очень близко так, как-то по душе. Как вам это удалось?

ДУРОВ: Вы знаете, ведь в каждом из нас в детстве сидит мушкетер, правда? И каждый мечтает о подобных подвигах, о лошадях, о скачках, о шпагах. А когда вдруг в зрелом возрасте тебе это предлагают, ты радостно в это бросаешься. И мне нравилась эта версия Юнгвальда-Хилькевича, и поэтому я с удовольствием там снимался, и компания была просто прекрасная. И все мои друзья-мушкетеры, и все дамы были красивые и мощные. Так что там было сниматься очень весело и хорошо. Поэтому если вам понравилась моя эта роль, я очень рад, я там с радостью и пел с Боярским дуэты: "Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс, и в ваших жилах тоже есть огонь..."

Лев Константинович, а вы не жалели никогда, что у вас не 1.90 рост и не косая сажень в плечах? Не говорили себе мечтательно: вот тогда бы я сыграл...

ДУРОВ: Это когда-то в школе-студии МХАТ, скороговорки на речи нужно было разучивать, и сочинил такую скороговорку: "Как бы мне бы да красы, как бы мне да усы, как бы роста мне да пыл, я б герой-любовник был". И не состоялось это.

Но зато у вас очень широкое амплуа. Слушаем вопросы. Але, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер, уважаемый, дорогой товарищ! Вы так прекрасно играете! Вы знаете, я архитектор, совершенно кино не смотрю, ничего не знаю абсолютно, ну такой дебил. И вот я вспоминаю ваш фильм, где вы играли роль какого-то приемного отца, какой-то малыш был, где-то на платформе он сошел. И вы знаете, когда искусство вызывает слезы, то это изумительно! Огромное вам спасибо.

ДУРОВ: Спасибо. Это картина "Странные взрослые". А вообще, архитектор, вы мне представились, ходите в кино! Я же смотрю на архитектуру каждый день.

СЛУШАТЕЛЬ: Обязательно! Некогда, видите ли!

ДУРОВ: А то я начну отворачиваться, ходить в обратную сторону!

СЛУШАТЕЛЬ: Нет-нет-нет!

ДУРОВ: Давайте с вами уж так договоримся: вы смотрите спектакли и фильмы, а я буду смотреть на архитектуру. Тогда что-то красивое у меня родится и у вас тоже.

СЛУШАТЕЛЬ: Лев Константинович, спасибо вам, желаю доброго здоровья. Низкий поклон. Это изумительно!

ДУРОВ: Спасибо, всего доброго. Творите дальше красивые дома.

Будет еще вопрос, не снимайте наушники.

ДУРОВ: А, еще вопрос?

Да. Здравствуйте, слушаем вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер, Лев Константинович. Я видела вас как прекрасного актера кино. Я из Москвы. Я бы хотела вас спросить, вопрос вам задать. Как вам удалось играть такую отрицательную роль, как Клаус?

ДУРОВ: А я уже рассказывал.

СЛУШАТЕЛЬ: И расскажите, пожалуйста, о съемках фильма "Репортаж", фильма 76-го года, где вы сыграли с Волонтиром, с Высоцким и с другими актерами.

ДУРОВ: А вот насчет "Репортажа" я не знаю, я в таком фильме не снимался. А с Высоцким мы снимались в "Единственной дороге, или Скованные одной цепью", мы играли военнопленных, которых немцы взяли в плен, и они там бензин тащат. И так мы жертвуем собой, что этот бензин не попал к немецким частям. Но там Волонтир не снимался, вы, наверное, что-то спутали. Я бы рад бы с ним сниматься, но как-то не удавалось. Ну а за добрые слова спасибо.

У нас звонок из Волгограда. Але, вы в эфире, говорите, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Лев Константинович, здравствуйте!

ДУРОВ: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Как ваше здоровье?

ДУРОВ: Ну как всегда, просто как масло коровье, это Чехов так отвечал.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну хорошего много?

ДУРОВ: Да.

СЛУШАТЕЛЬ: А плохого не надо?

ДУРОВ: Да нет, все в порядке.

СЛУШАТЕЛЬ: Да? Ну, дай Бог! Просто-напросто мне понравился ваш спектакль.

ДУРОВ: Я очень рад, что вам понравился.

Какой спектакль?

ДУРОВ: Не говорите, не говорите. Пускай это останется между нами. Спасибо.

Лев Константинович, а вы как-то проговорились, что Александр Розенбаум один из ваших самых близких друзей. Расскажите, пожалуйста, про эту дружбу.

ДУРОВ: Ну, я не скажу, что один из самых близких. Просто, знаете как, мы одной группы крови с ним. Вот я также про жизнь и про людей...

Близкие как художники?

ДУРОВ: Ну, конечно. Я думаю так же, как и он. А мы с ним познакомились очень странно, познакомились в Ялте. И должен был состояться его концерт. Прибежал администратор и сказал: Саша, концерта быть не может, потому что в райком или в горком пришел другой певец и сказал: как же так, параллельно с Розенбаумом, значит, ко мне никто не придет. И в общем, короче говоря, мы концерт отменяем. И я расстроенный сказал: "Саша, ой, как жалко". А он сказал: "Да нет, вы-то на концерте". И он для восьми человек, для нас, он нас собрал в зале гостиницы "Ялта" и пел нам целиком.

Всю программу?

ДУРОВ: Да, всю программу для восьми-девяти человек. Вот я был просто потрясен этим и думал, вот что же он за изумительный человек. И при каждой встрече мы всегда бросаемся друг к другу, рассказываем какие-нибудь дурацкие анекдоты, обнимаемся.

И он вам поет?

ДУРОВ: Нет, я уж его не заставляю. Но когда приезжает в Москву, всегда приглашает на свои концерты. Если я свободен, всегда обязательно иду, он мне безумно нравится. И вообще он такой супермен. Вот, понимаете, он может изумительно петь, может прекрасно писать стихи, обращает на себя внимание. И может обидчика тоже так наказать, что тот долго будет помнить...

Физически или словом наказать?

ДУРОВ: Я думаю, что и так и так может. Как говорится, с ним лучше не связываться.

Давайте отвечать на вопросы.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Это Надежда Петровна. Хотела бы спросить, вы в молодости мечтали, что будете знаменитым артистом?

ДУРОВ: Ой, да вы знаете, если бы я знал, что меня пригласили в "Звездную гостиную", я бы не пришел, потому что я это слово не люблю - "звездный, звездный..." И конечно, я никогда, что каким-то известным артистом стану, тоже не думал. Просто я в доме пионеров три года был в театральной студии, мне понравилось. Но никто не думал даже, что я поступлю. А когда пошел поступать в театральное училище, меня приняли во МХАТ, я и закончил. А потом так и пошло, так судьба сложилась. Нет, вообще известность - это вообще чушь, это все ерунда. Надо просто заниматься честно и все.

Ну что? У нас еще один вопрос. Давайте. Слушаем вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Але, здравствуйте. Лев Константинович, я хотела узнать, ваши корни откуда, из какой области?

ДУРОВ: Мои корни? Значит, корни такие. Дедушка один, по маминой линии, купец Пастухов, даже поставщик двора императорского величества. И когда шла однажды картина "Мичман Панин", я увидел там крупным планом туфелька и на ней было написано: Пастухов. Это вот мой дедушка. А по отцовской линии мы Дуровы, это мы с 1540 года известны, шестая часть геральдической книги России. Восемь стольников Петра были Дуровы, потом Надежда Дурова, девица-кавалерист, известная писательница. А сейчас вот недавно совершенно мне женщина одна прислала изумительную вырезку, копию какого-то документа, где было сказано, что государственные преступники Федор Достоевский, Дуров и Ястржембский отправлены в Сибирь, закованы в кандалы в сопровождении фельдъегеря и жандармов. Так вот, Ястржембский, оказывается, тоже в какой-то связи со мной.

И Достоевский.

ДУРОВ: И Федор Михайлович. Потому что наши родственники были отправлены на каторгу, а он был петрушевцем, Дуров. Так что у нас такой род древний, даже герб есть у нас: два льва поддерживают золотой щит, а на золотом фоне черный орел несет красного змея. Я, как артист, сделал поправку, так шутя: змей должен быть зеленым.

Мне очень нравится ваш девиз: скучно жить нельзя. Я поняла, что вы следуете ему неукоснительно всю жизнь. И даже мне кажется, что наша с вами передача, она соответствует этому девизу. И я очень рада, что вы это правило выполняете и в жизни, и в театре. Спасибо вам большое, что вы пришли к нам.

ДУРОВ: Спасибо за приглашение.

До встреч. И я буду всегда видеть рас в гостях.

ДУРОВ: Спасибо, Света.

С вами прощаются Светлана Новикова и Лев Дуров. До встреч. До свидания, спасибо всем.

ДУРОВ: Всего доброго, спасибо.

Радио"Маяк"

Светлана Новикова (обозреватель)
 

Самые популярные материалы на сайте:


На главную

Поиск по сайту
Подписка на новости >>
Предисловие
Приветствие Льва Дурова
От администрации сайта
Новости
Анонсы на текущий месяц
Форум
Интересные ссылки
И это все о нем
Биография
Льву Дурову - 80!!!
Фотоальбом
Интервью в прессе, на ТВ
Статьи в прессе
Друзья
Школа-студия МХАТ. Ученики.
Театр
О театре на Малой Бронной
Роли
Постановки
Рецензии
Текущий репертуар
Где купить билеты
Кино, ТВ, радио
Фильмография
Роли в кино и на ТВ
Телеспектакли
Голос Дурова
Рецензии
Актёрские байки. Книги.
Байки Дурова
Книги Л.К.Дурова