ВЕСЬ прошлый год у меня прошел «под знаком» Льва ДУРОВА. Мы договаривались об интервью, но в последний момент всегда что-то горело, рушилось, тонуло… В общем, без Льва Константиновича там обойтись было никак нельзя… Мне срочно понадобилось уехать в Нижний Новгород. Билетов не было. Ворваться удалось (за 600 руб.) лишь в вагон-ресторан. И тут… О, чудо. Входит Лев Дуров. Следом — Жариков и Конкин. Когда дело дошло до песен, я пригласила Льва Константиновича на танец. Выяснилось, что едут артисты в Нижний Новгород, на открытие кинотеатра. Дуров нещадно топтал мне ноги, и я ему отомстила: «Я из «АиФ». И это я вам весь год звоню!»
— Вы не удивились, когда я вас на танец пригласила?
— Женщина хочет танцевать. Так давайте потанцуем. А что, надо было сказать (томно закатывает глаза): «Нет! Ни за что!»? Если будете это печатать, скажите, что танцую я плохо.
— А если я напишу еще, что Дуров ко мне приставал?
— Я на вас в суд подам. Сейчас все артисты бросились про любовные похождения книжки писать. Я думаю: а вы не соображаете?! Не понимаете, что живы дети, внуки? Рассказывает одна артистка: у меня такой-то был любовником. Не стыдно? Что же вы, дамочка, всех кобелей перечисляете? Что, я вас за это уважать больше стану?
— Что стыдного — рассказать о большой любви?
— А зачем?! Если б про меня кто-то эдакое накалякал, я б сказал: «Дура! И зачем тебе это было нужно?» Интимные вещи — это моя личная жизнь.
Через пару недель после памятного разговора в поезде Лев Константинович пригласил меня в Театр на Малой Бронной на свой спектакль «Эзоп».
— Вы очень убедительно сыграли смерть… После таких сцен в душе не надрывается что-то?
— Наверное, такие моменты на сцене мне чего-то стоили и стоят. Театральные доски отбирают здоровье. Но только если ты — хороший артист. Что такое вдохновение? Счастье от реализованной возможности. Когда играю смерть, я по-мазохистски получаю удовольствие. Это мне подвластно! Я не думаю (Дуров пищит): «Ой-ей-ей». А наоборот, думаю: «Ой-ей-ей». Как я сегодня публику схватил за горло, подержал, потом отпустил… А она выдохнула и вышла из зала взволнованная.
— Эзоп выбирает долю нищего, но свободного…
— (Пауза). В «Эзопе» есть реплика: «Однажды волк встретил хорошо откормленную собаку и спросил ее: «Кто тебя так кормит?» — «Мой хозяин-охотник». — «Избави, Боже, меня от этой судьбы. Я предпочитаю голод ошейнику». Эзоп умирает смертью свободного человека, а ведь чтоб остаться в живых, надо было всего лишь солгать: «Я — раб». Трудно вот так сразу сказать, поступил бы я, как Эзоп. Раз я это играю, значит, я в это верую. Но… Понимаете, под пытками даже замечательные люди вели себя малодушно. Когда тебе жгут живот паяльной лампой, то что восторжествует — спасение от чудовищной боли или все-таки мужественное упорство? Один может в порыве аффекта броситься на амбразуру, второй — нет. Хотя… Ведь если разобраться, геройство — безграмотнейший поступок. Ну намотай на руку шинель, подползи сбоку и заткни пулеметную амбразуру.
— Джигарханян сказал, что нельзя никогда спрашивать у коллег, как ты сегодня сыграл. Если им понравилось, сами похвалят, а так — заставляешь людей врать.
— Я уже не боюсь, что меня обругают. Я даже критические статьи о себе читать перестал. Потому что я сам знаю, как сыграл.
— Раньше критика вас задевала?
— Я на дуэль вызывал одного журналиста — он написал рецензию на мой спектакль, даже не посмотрев его. Я пообещал в послании: «Если вы, милостивый государь, негодяй и подлец, не примете моего вызова, я постараюсь вас встретить и набить физиономию». Но он струсил.
— Какую дуэль вы ему предложили?
— Любую. Начиная от кирпичей и заканчивая огнестрельным оружием. Я стрелять не умею, но это неважно, когда защищаешь свою честь.
— В «Эзопе» к вашим ногам падает красивая девушка, жена богатого хозяина. А в жизни вы верите, что красивые, состоятельные женщины могут молить о любви нищего урода?
— Скажите, Михоэлс — красавец? В Эйзенштейна можно влюбиться? А в Ролана Быкова? А жена у Быкова — красавица Леночка Санаева. А все почему? Талант, содержание мужчины.
— Вы на сцене как только себя ни уродовали — играли Ноздрева, Льва Толстого, Эзопа с жуткими бородавками…
— Ха! Был телеспектакль «Тайны Эдвина Друда». Там у меня один глаз был залеплен, я хромал, пускал слюни, заикался и ночевал на могиле.
— Красавцем вы хоть раз побывали?
— Мне один режиссер сказал при обсуждении роли: «Вот ты входишь, Дуров, высокий и курчавый». А я ему: «По морде хочешь?» И он успокоился.
— Вам хотелось быть высоким и курчавым?
— У меня рост победителя — мы с Гераклом одного роста. По фидиевскому канону красоты голова шесть раз должна укладываться в теле. Так что у меня классическая фигура. У костюмеров и портных она называется «нестандартная». Потому что они равняются на поликлетовский канон — там голова семь раз помещается в теле.
— Какой же у вас рост?
— 1 м 65 см. Только Геракл был поширше меня. Зато я — ширше Николая Второго. Я мерил когда-то его шинели, они мне все были узки.
— Вам приятно, что вы «ширше» Николая Второго?
— Ха, смешная. Разве это имеет значение?
