Лев Дуров всегда представлялся мне «своим в доску» – такими бывают добрые соседи, честные врачи или преподаватели истории. В общем-то, таким он и оказался – маленький человек с большой биографией. С одинаковой охотой рассказывает о своем девятнадцатилетнем коте, кинематографе и русской литературе. К примеру, Чехова Дуров предпочитает Достоевскому, считая его самым жестким русским писателем, не оставляющим читателю никакой надежды.
Лев Константинович в Питере частый гость. Практически каждый месяц он приезжает с «Афинскими вечерами» и неизменно собирает полный зал. На XII кинофестивале «Виват, кино России» было представлено сразу два фильма с его участием.
– Картина «Весьегонская волчица» с вашим участием имеет довольно странный сюжет: любовь человека и волка. Надо полагать, что вам это было интересно?
– Да, интересна проблема, поднятая там. Мы же бог знает что с землей натворили, вот природа и начала нам мстить. Я уверен, что все мировые катаклизмы неспроста происходят. В нашем фильме происходит слияние человека с природой: одним людям это все равно, а другие задумываются о происходящем. В этой картине волчица за то, что ее лишили щенят, начинает мстить людям, а человек, который должен ее уничтожить, уходит вместе с нею в лес. Там была замечательная фраза в финале: «Наступал тот час сумерек, когда легче всего умирают звери и люди». Мне кажется, что идея этой картины очень гуманна, она снималась с большим удовольствием, да и компания была хорошая.
– Льва Дурова можно поздравить с золотой свадьбой. Это срок…
– Да, только в следующем году. «Рецепта счастья» у меня нет. Я так думаю, когда между мужчиной и женщиной кончаются темы для разговора, общий жизненный интерес, кончается и любовь, пора разбегаться. Страсть живет довольно долго, но рано или поздно она становится привычной, с этим ничего не поделаешь. Нельзя долго по отношению к одному мужчине или к одной женщине испытывать страсть каждый день. Нечто другое связывает людей, хорошо, когда есть не только «сплетенье рук, сплетенье ног», но и «души сплетенье». У нас с женой пока есть о чем поговорить. – Говорите, что «рецепта счастья» нет, значит, Дуров – несчастный человек? – Знаете, я как-то в Болгарии на пляже видел счастливого человека. Это был немец, он бегал по пляжу и всем подряд восторгался, кричал, как ему хорошо. Это было страшно. Но если серьезно, счастье – вещь очень индивидуальная, интимная, и я согласен с мнением, что абсолютно счастливыми бывают только дураки, ну а я – Дуров. Мы сами себе создаем невыносимую жизнь, нагнетаем обстановку. Улыбаться нужно чаще, все-таки весна наступила!
– Говорят, что сейчас вы работаете над пьесой неизвестного провинциального автора.
– Это эдакий «театральный детектив» по пьесе молодого драматурга Жеребцова – «Спектакль для одного зрителя». Он то ли из Йошкар-Олы, то ли из Улан-Удэ, я с ним только по телефону разговаривал. Даже не помню, как рукопись мне в руки попала: я придумал там другой финал, созвонился с автором, и мы пришли к консенсусу.
Чувствую, что для критиков раздолье будет… Это пьеса о маленькой труппе, которая играет для одного очень богатого зрителя. В моем варианте актеры в конце взбунтовались – это отражение моей позиции. Нельзя, чтобы актеры ради денег шли на все что угодно.
Сейчас меня пригласили еще и в Театр сатиры, там я играю, ни больше ни меньше, архангела Гавриила в пьесе «Вышел ангел из тумана». Правда, это не совсем архангел, а скорее бомж, в него играющий. Такие аншлаги, что недавно я не смог посадить своих друзей в зал. Пришлось отправить их домой. В какой-то мере это было даже радостно.
– Вы довольно активно сейчас участвуете в кино- и телепроектах… Есть мнение, что актеры вашего уровня считают это ниже своего достоинства…
– Знаете, я не столь привередлив, как Юрский, к примеру. Наверное, он прав, а я – нет, но что поделаешь? Я ведь не так много сыграл главных ролей за свою жизнь, и почему-то теперь, на старости лет, появилась масса предложений. В последние годы я сыграл в «Не послать ли нам гонца», «Не валяй дурака», «Луной был полон сад». За «Луну» я даже получил приз за лучшую мужскую роль – наснимался, в общем!
Если в сценарии нет «гадостей», то я с радостью соглашаюсь на съемки. Главное, чтобы было что сказать в рамках роли. Хотя много у меня случилось таких ролей, о которых мы с женой говорим: «Позор семьи» – можно было сниматься, но лучше было отказаться.
– Вам хотелось бы сняться у какого-то определенного режиссера?
– Нет уж! Я сейчас скажу, а потом вы в газете прочтете: «Умер Дуров», – и подумаете: «Так он у этого режиссера и не снялся…», зачем я буду вас огорчать. Я, кстати, считаю, что режиссуре нельзя научиться. Это либо дано, либо нет – и все «большие» режиссеры тому служат подтверждением. Вот я провожу киновечера в круизах, скоро в третий раз поеду, и показываю уникальные фильмы. Перед показом «Сибирского цирюльника» взял и «предъявил» учебный фильм Никиты Михалкова, еще с четвертого курса: «Эти губы и глаза зеленые» по Сэлинджеру. Там Пороховщиков снимался, Маргарита Терехова и я. Зрители после сеанса вышли и говорят: «А Никита-то гора-а-аздо лучшим режиссером был когда-то, «Цирюльник» отдыхает». А я им: «Ну, так это само собой».
