Официальный сайт Льва Дурова > Интервью в прессе, на ТВ > ЛЕВ ДУРОВ: Я БЫЛ ЛИХИМ ВОДИТЕЛЕМ, НО БОГ ХРАНИЛ МЕНЯ.

ЛЕВ ДУРОВ: Я БЫЛ ЛИХИМ ВОДИТЕЛЕМ, НО БОГ ХРАНИЛ МЕНЯ.

Он мастер своего дела и за это его любят зрители. Кажется, что ему подвластна любая роль. Трагик и комик, хулиган и философ, последний народный артист СССР и автор нескольких книг — и все это Лев Дуров. С Львом Константиновичем мы встретились в его кабинете театра на Малой Бронной. Первый раз он вышел на эту сцену 37 лет назад. А сегодня Лев Дуров не только ведущий актер, но и главный режиссер театра.

— Вы всегда оставались верны театру на Малой Бронной. Сейчас Вы не только ведущий актер, но и главный режиссер театра. Насколько изменилась жизнь, после того как Вам доверили этот почетный пост?
— Это совсем другой уровень ответственности и дел хватает. Например, только что мне сообщили, что один из наших актеров уходит в армию и нужно искать замену. Времени не хватает и приходится жертвовать ролями в кино. Из-за премьеры в театре пришлось отказаться от участия в двух сериалах и одном полнометражном фильме. Снимаюсь, если появляется «дырочка» в плотном графике, поэтому крупные роли проходят мимо. Но игра стоит свеч. Многие люди в театре рассчитывают на меня. Я не стремился к этой должности, можно сказать, что меня заставили принять этот пост. И я не могу обмануть ожидания моих коллег и единомышленников рассчитывающих на меня. Но как только я почувствую, что бессилен и не могу решать важные для театра вопросы, у меня хватит мужества отказаться от должности.

— Можно ли назвать Вашу труппу союзом единомышленников?
— Если нет творческого единомыслия — это не театр, а буза. Я пригласил в труппу трех совершенно разных режиссеров. И мы сделали совершенно разные спектакли в разной манере. Я был горд, что артисты нашей труппы способны работать в разной стилистике. Но есть маленькая опасность. Один из режиссеров делает уклон на внешнюю сторону, нет внутреннего разбора характеров. И актером с ним легче, но их внутреннее содержание и мастерство пропадает. А Дуров заставляет, заставляет и заставляет работать и раскрываться. Я вижу, что в других театрах работают по-разному, и часто хочется сказать: «Ребята, это уже не театр, а «Аншлаг».

— Вы строгий руководитель?
— Иногда приходится быть жестким. Свою лучшую ученицу за симуляцию болезни и попытку сорвать премьеру — уволил. Я не мог пойти против справедливости, с ее стороны это было предательство. Во всем, что касается театра, я принципиален.

— Вызывает ли у Вас чувство зависти успехе коллег?
— Идеального театра не существует. Если вижу что-то по-настоящему грандиозное, появляется не черная, а белая зависть: «Вот где интересно, а я не участвую». Когда я впервые увидел «Человек из Сезуана» в постановке Любимого — был потрясен. Это не Мейерхольд, ни Таиров, ни Эфрос, а что-то совершенно новое. Или видел очень красивый спектакль Романа Виктюка, понимаю, что это не мое, но это не мешает восхищаться. А если вижу явно неудачную работу, у меня самого руки опускаются, и я начинаю сомневаться, а нужно ли то, чем я занимаюсь.

— Люди считают, что актер очень легкая профессия, но сами актеры признаются, что это совсем не так. Как Вы считаете, в чем ее главная трудность?
— Наша профессия очень сильно укорачивает жизнь. И это правильно, если твоя жизнь не сокращается, значит ты плохой артист. Шмелев, Добронравов, Москвин умерли на сцене. Андрюша Миронов скончался на сцене. Умереть на сцене почетно. В английской шкале из тысяч профессий, актерская стоит на пятом месте по уровню сложности и ответственности. Актеров обгоняют шахтеры, летчики-испытатели и акушеры.
Сегодня на репетиции молодой артист пустился в рассуждения, стал требовать от меня анализ роли, он хотел, чтобы я ему объяснил, как правильно сыграть очень напряженный момент. Но в театре нужно не рассуждать, а делать. И когда он попробовал сыграть, у него получилось. Таков закон сцены, в экстремальной ситуации нужно действовать, а не говорить: «Я попробую потом». Сцена требует мгновенной реакции. Это все равно что боксер выйдет на ринг и скажет: «Я пока похожу, а как-нибудь потом отправлю противника в нокаут». Сцена, тоже с какой-то стороны
ринг, спектакль это и творческое соревнование, и даже бой со зрителями. Зрителя нужно завоевать.

— Ваш творческий путь прошел сквозь разные эпохи. На Ваших глазах ушла в небытие оттепель, строился социализм, общество сотряслось от перестройки... Пришло другое время, в театр и кино пришли новые люди, со своими правилами игры. С каким чувством Вы встречаете перемены?
— Наша жизнь изменилась, в театре та же история, театр меняется параллельно с жизнью. Многие великие ценности исчезают. Девальвировалась педагогика. Мы недавно отсмотрели сто семьдесят выпускников театральных училищ, а приняли на работу всего троих. На подавляющее большинство выпускников нельзя было смотреть без слез. Но виноваты не они, они жертвы нового времени. Появились платные актерские курсы. Курсы для тех, кто не смог поступить в общем потоке. Студенты платят свои деньги, но они не станут актерами, возможно, повезет единицам. Конечно, и приемная комиссия может ошибиться. И в моей практике были такие ошибки, я дважды отчислял одного своего студента, а сейчас он прекрасно работает в театре. Кстати, он на меня не обижается и ходит на все мои премьеры. Но надо сказать, преподаватели ошибаются редко.
Слово «деньги» в театре не произносилось, потому что актеры были нищими. Артисты драматических театров всегда жили бедно. И все равно из года в год в актерских вузах сохранялись огромные конкурсы, тысячи людей шли в эту профессию. И шли не за материальным благополучием, а ради других, светлых целей, стремились нести добро. Сейчас же «деньги» подчиняют себе все больше умов.

— А как Вы относитесь к тому, что все больше актеров делает ставку на сериалы?
— Действительно, многие молодые и даже опытные актеры устремляются в погоню за сиюминутной популярностью, и уходят в сериалы. Но сериал не может принести настоящую славу настоящая слава — дело высокое, ее, можно заслужить только годами серьезной работы. Актер, засветившийся в сериале, становится популярным, его узнают на улице и прощают гаишники.
Хотя не стоит забывать, что сериалы бывают разными. Бывают «тяп-ляп и готово» и даже названий их никто не помнит, а «Семнадцать мгновений весны» и «Тени исчезают в полдень» — шедевры среди сериалов. На телевизионном экране все больше дешевых «мыльных опер». Я человек опытный и знаю, что настоящая популярность приходит, если у актера есть багаж серьезных работ. Недавно одна хорошая актриса снялась в сериале. Она с нетерпением ждала его выхода на экран. Когда, наконец, сериал показали, я заметил, что актриса расстроилась. Все ее усилия прошли в пустую. Ей казалось, что пребывание в течение десяти вечеров на экране телевизора что-то ей прибавит, но она ошибалась. Нет, это театр может что-то прибавить. Театр это лаборатория, а кино и телевидение — производство и оно эксплуатирует то, что наработано актером в театре. Многие об этом забыли или не знали вовсе. Отдаваясь дешевым сериалам актеры не замечают, как теряют квалификацию. Даже очень хорошие актеры после постоянных съемок в телевизионном «мыле» теряют профессионализм. В сериале очень сложно «родить» что-то новое, в основном это повторение и пробуксовка. Когда снимается настоящее кино, актер может проявить себя, в сериале нет. Я сам снимался в сериалах и знаю, в каких темпах приходится работать актерам. Но я человек опытный и даже в таких условиях не допускаю халтуры. Но все же не стоит драматизировать, ничего трагического не происходит. Да, конвейер сериалов не остановить, но серьезное качественное кино снимали и будут снимать. Просто пришло другое время.

— Когда человек становится популярным, есть шанс заразиться звездной болезнью. Кто-то переносит ее быстро, как простуду, кто-то остается хронически «звездным». А у Вас есть иммунитет от этой болезни?
— Я вообще против этого определения. Звезды на небе, во вселенной. Люди же бывают просто известными. У меня никогда не было приступов звездности, это вам каждый скажет. Если Вы спросите меня — кого я считаю лучшим актером? Я отвечу: нас несколько (смеется). Звездной болезнью страдают только дураки. Актер такая же профессия как шахтер и летчик-испытатель. И еще неизвестно, чей труд приносит больше пользы. Хорошие актеры сеют в людях доброе и светлое, пробуждают эмоции, которые дремлют за повседневной суетой. А шахтеры добывают уголь, на котором едут паровозы, которые везут людей и тех же актеров. А если человек уверен, что он звезда, это заканчивается пошлыми скандалами. Тому пример недавно наблюдала вся страна, скандал между «звездным» певцом и журналисткой.

— С точки зрения простого зрителя актеров объединяет братство, кажется, что все публичные люди дружны. Как Вы считаете, есть в театре и кино место искренней дружбе?
— Дружба — дело непростое. Я даже с одним режиссером серьезно поспорил. Он говорил много красивых слов, а я сказал, что дружба — тяжелая работа. Настоящая дружба, это когда в три часа ночи тебя будит телефонный звонок друга и ты, не раздумывая, спешишь на помощь. И даже если в кошельке остаются последние деньги, и они нужны другу, ты не сомневаясь отдаешь их. У меня в жизни был такой момент, когда нужно было срочно вылетать по неприятным делам в другой город, а в карманах гулял ветер. Друзья помогли. Уже потом я узнал, что пятеро друзей, продали куртки и часы, сняли с себя все, чтобы оплатить полет. И я бы поступил так же. Можно конечно говорить возвышенные слова, но дальше них не уходить. Дружба, как и любовь, требует действий. Есть те, кто постоянно повторяют: «Я тебя люблю», но ничего для предмета любви не делают. Сколько драм в жизни из-за этого. Дружба хорошая вещь, и у меня есть друзья в нашем театре и среди моих учеников. И я знаю, что эти люди всегда рядом и никогда не подведут. Я работал со многими режиссерами. И со всеми я работал дружно. Но после съемок чаще всего продолжал дружить с операторами, просто мне не хотелось навязывать свою дружбу режиссеру, ведь именно от него зависит, кого пригласить в следующую картину. И чтобы избавить нас двоих от лишних переживаний я не спешил с дружбой. А от оператора зависит, как он меня снимет, но меня это не волнует, я и так красавец невероятный. Меня даже гримировать не надо, а то можно красоту испортить. Даже шутка такая есть: актрисы во время проб «дружат» с режиссером, а во время съемок с оператором, что бы он хорошо их снимал.

— Творческие люди притягивают к себе поклонников. И поклонники или заинтересованные люди стремятся навязать свою дружбу известному человеку. Как Вы защищаетесь от таких людей?
— Я неплохой психолог и, если чувствую, что человек навязывается в друзья, я аккуратно даю ему понять, что я не хочу этого общения. Я никогда не хамлю и не отталкиваю. Даже если между мной и человеком была серьезная ссора, и он протягивает мне руку, я не оттолкну, а пожму руку. Конечно, рубцы остаются, они никогда не проходят. Такова жизнь, у каждого есть такие рубцы. Но нет и человека, который не ошибался и не причинял боль другим. Испытания поднимают температуру в крови, иначе жить было бы скучно.

— Несколько лет назад Вы снимались в фильме «Мастер и Маргарита» режиссера Кары. Фильм так и не вышел на экраны. Роман Булгакова оценивается неоднозначно. Например, верующие считают, что роман от лукавого, для других это просто развлекательное чтиво, есть и те кого восхищает философский подтекст. Но все соглашаются, что Булгаков талантливый писатель, которому удалось создать большое произведение, окруженное мистическим ореолом.
— Я убежден, что роман целиком инсценировать невозможно. Он исключительно для чтения. Попыток поставить роман в театре множество, но стопроцентных попаданий, увы, не было. Какому-то режиссеру удается хорошо преподнести линию Иешуа, другому любовную линию Мастера и Маргариты. Но охватить роман целиком не смог никто. Точно так же не было стопроцентного попадания в экранизациях «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка». И Миронов и Юрский играли хорошо, но каждый поклонник Ильфа и Петрова заметит, что полностью раскрыть идеи авторов не удалось.
Действительно, в театре есть место мистике, и булгаковской в том числе. Но в большей мере мистическое проявляется в постановках «Макбета». Ни разу постановка «Макбета» не обошлась без потерь, случались настоящие трагедии. Была такая история. Актер Коротков играл Макбета в Ереванском театре. Он прекрасно знал о шлейфе несчастий, тянувшемся за пьесой, и накануне премьеры довольно потирал руки. «Сегодня сдали спектакль, завтра премьера. Ничего страшного не случится. Давайте это отметим!» Актер берет бокал шампанского, начинает пить… И только тогда понимает, что пить нельзя, но уже поздно. Ледяное шампанское сделало свое дело, у актера пропал голос. Так что премьеру он сыграл только через две недели, когда голос вернулся.

— А Вам когда-нибудь приходилось быть участником мистических событий?
— Лет пятнадцать назад гулял я в Крыму и нашел советскую каску с дырой от пули, и сразу понял — стрелял снайпер. Рядом пряжка валяется — морская пехота — и стреляные гильзы. Оружия не видно, кто-то унес. По дыркам в каске я определил, откуда стреляли в бедного нашего солдатика, пошел туда. И увидел — лежит немецкая каска, истлевший ремень с пряжкой, гильзы. Вот это мистика и реальность, вся война как на ладони, война длиною в десять шагов. Другая мистическая история произошла со мной в Мексике. Когда я приехал в город Катамака, режиссер меня предупредил, что здесь был съезд черных ведьм: «Не дай Бог встретиться глазами с седой пожилой женщиной, лучше сразу бежать». Я, конечно, только посмеялся над предостережением. Как-то в перерыве между съемками я попросил у местного гаучо разрешения сфотографироваться на его лошади. Но только я сел в седло, лошадь стала пятиться, хотя лошади так не делают. Она влезла между бетонной стеной и огромной пальмой, неожиданно сделала стойку и завалилась на меня. Я понял, что мне конец, когда на тебя валятся шестьсот килограммов, шанс выжить невелик. Мы лежали рядом, и я отталкивался от пальмы, чтобы она меня не раздавила. Постепенно я успокоил лошадку, благо опыт общения с этими животными у меня был. А потом оказалось, что между пальмой и стеной просто нет места для лошади, расстояние было ровно в ширину седла. А мы с лошадью лежали рядом. На это режиссер сказал, что скорее всего в массовке оказалась колдунья. Она не хотела меня убить, просто решила проучить за мое недоверие. Много лет спустя женщина-рентген, которая видела насквозь, гадала мне по руке. Она спросила, была ли у меня ситуация на грани смерти. Я ответил, что была история с лошадью. А она сказала: «А ты знаешь, что тебя нет, ты умер. У тебя точка смерти практически сформирована, не хватило чуть-чуть». Узнав подробности той жуткой истории собеседница пришла к выводу, что ведьма все же хотела меня убить, но в последний момент передумала. Вот такая история. С одной стороны я в это не верю, но ведь так было.

— Мы живем в суетное время стрессов и больших скоростей. На помощь человеку приходит техника. Трудно представить себе современный мир без автомобилей и самолетов. Как у Вас складываются отношения с автомобилем?
— Вот уже пять лет я не вожу машину, зрение подводит и рисковать жизнями людей не хочу. Личного водителя у меня нет, иногда из театра, в спектакле которого я занят, присылают машину. Но чаще я езжу на троллейбусе. А раньше я не вылезал из-за баранки. Я даже в ванну ездил на автомобиле, шучу, конечно. Я очень любил машину и никогда не уставал, даже если путешествовал на большие расстояния. Мы любили друг друга, правда, я меньше. Однажды, увидев мой автомобиль, Гера Мартынюк, человек с юмором, сказал: «Ой, дед, у тебя все по блату, даже машина по блату — гофрированная». А на моей машине в тот момент не было ни одной целой части, даже крыша была продавлена.

— Значит, верен слух о том, что вы были лихим водителем?
— Я водил неаккуратно и рискованно. Часто бился, но меня берег Господь, и я всегда попадал между деревьями, а не в дерево. Аварий было много. Один раз поставил запаску, а она была лысая. Проезжал метромост, меня раскрутило и выбросило в ледяной сугроб. Я стою на самом центре метромоста, машина качается туда-сюда. Слышу голос: «Если в машине все живы, то не шевелитесь». Потом меня поставили на колеса, а мог и в Москве-реке оказаться. Один раз ехал на съемку в Переяславль-Залесский, скорость 140. На улице ливень, и у меня взрывается баллон. Я улетел через разделительную полосу мимо панелевоза. Водитель панелевоза направился в мою сторону и на его лице читалось желание убить меня. Когда он понял, что же со мной стряслось, немного успокоился, но порекомендовал не лихачить. Как-то я ехал на Белорусскую, по маленькой дорожке, а по большой мчал Мерседес. И водитель иномарки решил со мной посоревноваться. Он злится, а обогнать меня не может, мы едем на большой скорости. И тут он видимо испугался и отстал. А на Белорусской площади меня останавливает ГАИ. Инспектор мне говорит: «Ой, Дуров, так это ты с Мерседесом соревновался? И конечно, не сдался? Ну ладно езжай, но не превышай!» И отпустил.

— И что же, Вас всегда отпускали? Неужели не штрафовали?
— У меня было оружие, действующие на инспекторов ГАИ безотказно. Если меня тормозили, я не строил из себя гордого, не ждал пока ко мне подойдут, а всегда выходил из машины. И когда инспектор обращался ко мне с привычным вопросом: «Дуров, ну что делать будем?» Я отвечал: «Давайте обнимемся!» И меня отпускали.

— В каком автомобиле Вам удобней?
— Я привык к «Жигулям». Эта марка меня устраивала с экономической точки зрения. С «Жигулями» проще и с запчастями и с ремонтом. А ремонтироваться мне приходилось часто. Как-то раз забрал я свой автомобиль из общей покраски. Машина была еще горячая, только из печи. Я ехал на телевидение, но решил подбросить гримера до дома. И в Марьиной роще на светофоре я столкнулся с такси, автомобиль конечно пострадал. И часа не прошло, а я уже вернулся на станцию техобслуживания. Все сотрудники станции высыпали на улицу, и застыли с трагическими лицами. Машина вернулась без передка, с разбитым лобовым стеклом. Но все мои истории заканчивались хорошо, хотя финал мог быть плачевным, думаю, я вовремя перестал ездить.

— А как Вы действовали, если машина барахлила на дороге?
— Я умею только крутить баранку и нажимать на педали. Один раз я остановился посреди трассы, и автомобиль ну никак не захотел заводиться. Останавливается такси, и водитель решает мне помочь. Он заглянул под капот, и сказал, что как только он его захлопнет, я должен буду повернуть ключ зажигания. Я приготовился, и он со словами: «Да ты, что же твою мать», захлопнул капот. То ли ругань таксиста произвела на машину впечатление, то ли он незаметно поправил отстающий контакт, но она завелась. Когда я видел, что водитель на трассе нуждается в помощи, всегда останавливался, хотя в машине не понимал ничего. Я считал своим долгом остановиться и узнать, чем могу помочь. Может кончиться бензин, или колесо спустило. Я никогда не проезжал мимо человека, который стоял и голосовал. Очень часто подвозил людей, бесплатно, разумеется. Но однажды, после того как я подбросил молодого человека, нашел в салоне купюру. Денежка была небольшая, молодой человек решил расплатиться. Это был единственный «левак» за всю жизнь.

— Вы актер, режиссер и даже писатель. У Вас на все хватает времени?
— Конечно времени не хватает. Жаль, что в сутках не 28 часов, тогда бы я точно успел реализовать все свои планы. На отдых остается совсем немного времени. В этом году я побывал в Норвегии и Швеции. Провел незабываемое время в краю фьордов. Когда ты видишь эту природу, эту красоту — становится все ясно. Ты понимаешь, что Рим, Москва, Венеция не идут ни в какое сравнение с этой созданной Богом красотой. И когда осознаешь, что человек уничтожает первозданную, божественную красоту, становится грустно.
Наш разговор с Львом Константиновичем подошел к концу, а незаданных вопросов осталось еще очень много. Но Вы можете стать участником интерактивного разговора с Львом Дуровым, посетив его официальный сайт levdurov.ru. На сайте вас ждут ответы на многие вопросы. Больше узнать об актере и режиссере помогут его работы. В театре на Малой Бронной зрителей ждут спектакли «Дети?», «Метеор», «Жиды города Питера» и многие другие. А 25-го сентября театр приглашает на премьеру спектакля «Приглашение в партер».

Нина Глебова