— Лев Константинович, есть что-то, что осталось там навсегда и чего вам безумно жаль?

— Думаю, что жалеть об ушедшем времени не надо, это глупо. Что осталось там, то осталось. Жалеть, что в молодости мы были наивными и чистыми?.. Глупо! Что приходилось вкалывать целые сутки?.. Глупо/ Скажут: ты что-то упустил в свои студенческие годы. Наверное. Но, слава Богу, потратил время на другое, хотя бы на самообразование.

— На самообразование? В студенческие годы?..

— Конечно. В школе я, к сожалению, учился плохо — она для меня была просто пыткой. Да и среди лефортовских пацанов считалось неприличным быть отличником. Но мне повезло: я пришел в театральную студию Дома пионеров, руководил которой замечательный педагог Сергей Владимирович Серпинский. Я был парень с улицы, мало что толком знал. От него получил и первые сведения об искусстве, и вкус к образовательным вещам. Он просто выбивал из нас жлобство. Возил по разным подмосковным усадьбам, по музеям, много рассказывал о музыке, играл на фортепиано, Если б не он, мне бы, наверное, и в голову не пришло поступать после десятилетки в школу-студию МХАТ.

— А тем образованием, которое там получили, вы довольны?

— Конечно. Мне было жутко интересно там. Я возлюбил и литературу, и историю, чего и не предвиделось в обычной школе. На втором курсе вдруг, чуть ли не к стыду своему, стал персональным стипендиатом, круглым отличником.

— Интересно, а как вы отдыхали? Не все же время учились!

— Сейчас существует такое понятие — студенческая богема. В наше время ничего подобного не было. Вот, кажется, театральный институт, а мы по 12 часов вкалывали. Конечно, собирались и на вечеринки, как все студенты, выпивали, но это — какие-то фрагменты, которые важного места в нашей жизни не занимали.

—А как же любовь, трепетные свидания и все такое?..

— Понятное дело, в определенном возрасте глупо не сходить с ума от любви, даже неразделенной. Но, представьте себе, даже ухаживания — и те были побочными. Вкалывали как проклятые, хотя никто нас и не заставлял. Мы запирались в студии, пока пожарные делали обход — лежали под пыльной сценой, а после их ухода вылезали и репетировали. По ночам — хотя нам и запрещали оставаться на ночь.

— Вы считаете, что и сегодня такая одержимость от студента требуется?

— Я просто говорю, как у нас было. А требуется от студента во все времена одно: он должен соображать и быть человеком. Вот как объяснить, что сейчас то и дело случаются такие истории: замечательные интеллигентные родители; мальчик, которого воспитывали очень хорошо, красиво, — и вдруг он погибает от наркомании... Только не нужно говорить: «А вот в цивилизованных странах...». Сейчас, например, у нас принято, что молодежь по улице, в транспорте ходит с бутылками пива. А в Америке знаете, что бывает за это? В тюрьму сажают. Потому что считается, что человек с открытой бутылкой спиртного — провокатор.

—А вы, когда были педагогом, со студентами ладили?

— По-моему, да. Я четыре года преподавал в школе-студии МХАТ, выпустил курс, многие стали великолепными актерами. Но с педагогами у меня не очень сложилось. Я ненавидел, когда делали замечания студентам без педагогов, с которыми они готовили свои отрывки. А мне говорили: ну как же можно — разбирать нашу работу при студентах?! Да почему нет. братцы? Ведь мы все — люди одной профессии, это все на пользу общему делу! На меня смотрели квадратными глазами. Я понял, что не вписываюсь...

— Скажите, пожалуйста, вы чувствуете, что существует барьер между поколениями?

— Я тут не вижу необходимости обобщать. Вот встречался я, например, с деканом факультета журналистики МГУ Ясеном Николаевичем Засурским. Как он раэго-заривает со студентами? Идет, например, девушка, которой,честно говоря, хочется уши надрать: в щеке кольцо, в носу кольцо, один глаз фиолетовый, другой синий. А он так, между прочим, вскользь замечает: неплохо бы еще и оперение индейское надеть. Но ничего не запрещает, считает: это ее личное дело.

— А вы лично кок к таким экземплярам относитесь?

— Когда я еижу парня с панковским гребнем на голове, то думаю: сколько же ты времени тратишь, чтобы всю эту фигню уложить на голове? Ему этот гребень ставить, подбривать по бокам — часа полтора каждый день. Или когда миллион косичек... Все, считай, Достоевского уже нет в биографии, пролетел, Толстого нет...И это — только для того, чтобы выпендриться, выделиться из толпы?! Радуюсь, что мои внуки другие. Старшая внучка учится в МГУ, такую странную выбрала спе-, циальность — религиоведение. Хочет изучать древние языки, самостоятельно ездит по разным конфессиям. А вот случай с младшей. Звоню: где Катька? Говорят: куда-то умотала с подругой. Звоню позже, где была, спрашиваю. А она: с парашютом прыгнула! А не сказала заранее, потому что знала: начнутся крики, не разрешат. Так просто поехала, позанималась полчаса и прыгнула. Вот это я понимаю! А двенадцать колечек в носу, тем более у мальчика — извините! Но пальцем на него показывать не буду и говорить: а чегой-то ты? Личное дело каждого!

— По душам с внучками часто болтаете?

— Конечно. Они мне доверяют. и я им тоже. Если же что-то как-то где-то вдруг — значит, я виноват, вовремя не посоветовал. А ругать — какой смысл? Вспомнишь себя в эти годы и говоришь: стоп, мы тоже были молодыми. Никакой «борьбы поколений» не возникает, если всвремя научиться говорить себе это "стоп!".