Режиссер Леонид Трушкин отказался от поста художественного руководителя Театра на Малой Бронной. Почему? Каковы были главные мотивы, причины. Об этом в программе «Культурный вопрос» рассказывают сам Трушкин и народный артист СССР, бывший главный режиссер театра Лев Дуров.
Ведущая Марина ПЕРЕЛЕШИНА:
Напомню, год назад он занял этот пост. Сейчас Леонид на связи. Здравствуйте! Прокомментируйте, пожалуйста, почему вы отказались? Мне-то казалось, что вы будете еще работать, работать и работать в этом театре.
ТРУШКИН (по телефону): Отказался, потому что не справился с поставленной задачей. Я должен был сделать так, чтобы в этот театр ходил народ, и по целому ряду причин я не сумел этого сделать и не вижу перспективы такой возможности в тех обстоятельствах, в которых я работал.
Весьма обтекаемо. «По тем причинам», «без той возможности»… Но вообще, насколько я знаю, в Театр на Малой Бронной раскупаются билеты на всевозможные шутки. Там бесконечно что-то снимают. Я думала, что это с вашего разрешения.
ТРУШКИН: Совершенно верно. Но я имел в виду не это. Я имел в виду то, что публика должна ходить на спектакли театра, а не на весёлые шутки.
Но на спектакли Театра Чехова же ходят?
ТРУШКИН: На спектакли Театра Чехова ходят. Спектакли Театра Чехова существуют в иных обстоятельствах.
Вот какие обстоятельства, если можно, конкретно вам помешали?
ТРУШКИН: Я еще раз хочу вынести за скобки, что никаких сенсационных заявлений по поводу личностей тех или иных с моей стороны не будет. Речь идет о системе. Это вопрос системы, которая терпит то или иное поведение, тот или иной способ работы.
Понимаете, если человек не зависит от результатов своего труда, то почему он должен потеть? Или почему он должен быть обязательно талантливым, если его жизнь, его благосостояние - будут ли накормлены дети или нет - не зависит от количества проданных билетов, от цены на эти билеты, а зависит совсем от других вещей. От количества квадратных метров, которые можно сдавать в аренду, от того насколько высока цена на нефть в государстве, и сколько денег государство выделит на количество работающих.
Леонид Григорьевич, но мы ведь с вами точно знаем, что если появляется хороший спектакль, то публика на него валом валит. Скажите, пожалуйста, не поставили ли вы такой спектакль?
ТРУШКИН: Нет, я не поставил такого спектакля.
Никакого? Почему?
ТРУШКИН: Потому что не получилось. Я вам должен сказать, что вообще говоря есть определенные обстоятельства, в которых я существую творчески. И есть обстоятельства, в которых я не могу существовать творчески.
Более того, существуя в привычных, в комфортных для себя обстоятельствах, я тоже делаю промахи. Это вовсе не фокусы. Понимаете, я не утверждаю, что я сделал шедевр, а мне помешали его продать. Но даже то, что я сделал должно продаваться иначе, чем продавалось в театре. И я знаю почему.
Я повторяю, я не пытаюсь выглядеть белым и пушистым, а кого-то сделать виноватым в этой проблеме. Еще раз повторяю, виновата система. А то, что касается того спектакля, который я выпустил, но я не могу сказать, что я за него краснею. Не дождетесь этого от меня. У меня таких ощущений нет от этого спектакля.
РИА «Новости» сообщает, что вы сказали, что вас вызывали для того, чтобы помочь «больному», но «больной» оказался покойным. Это означает, что репертуарный театр, с вашей точки зрения, как таковой умирает или уже умер? Или именно это относится к Театру на Малой Бронной?
ТРУШКИН: Позвольте мне вас поправить, вот Театр Антона Чехова – репертуарный. Речь идет не о репертуарном театре, а о театре с постоянной труппой. Это не одно и тоже, потому что наш театр – Театр Антона Чехова – имеет в репертуаре четыре названия и сейчас репетирует пятое. А если бы у нас была своя сцена, то у нас было бы восемь-девять названий. Обязательно. Поэтому репертуарный театр не исключает… то есть репертуарность театра не определяется статусом государственного или частного.
То есть вы полагаете, что театр должен иметь свой репертуар, но не постоянную труппу, тем более, что актеры работают?
ТРУШКИН: Я полагаю, что идеально, чтобы люди собирались не потому, что они там прописаны, а потому, что им там интересно в доме. Чтобы у каждого был свой дом, семья, дети его. А театр – это то место, где им творчески интересно, где им интересно финансово, где им интересно по-человечески, этически.
Спасибо большое. Я только отмечу, что это уже не первый режиссер, который уходит из Театра на Малой Бронной. В их числе был и Сергей Женовач, и Андрей Житинкин. А в прошлом году прежний главный режиссер, народный артист Советского Союза Лев Константинович Дуров тоже по собственному желанию оставил занимаемый пост. Другое дело, что он предлагал другие решения вопроса. Лев Константинович, здравствуйте! Что скажите?
ДУРОВ: Да, я сейчас послушал. Первая половина настолько цинична, что даже и комментировать ее не хочется. А вторая половина – полная путаница. Ну, надо быть честным! Какой у него репертуарный театр, что он городит?
Короче говоря, то, что он уходит – у него просто другого выхода нет, потому что единственное, что он сделал, это довел до полного недоумения всю труппу. Он пришел без всякой программы. На сборе труппы он не хотел даже выступать. Его силой заставили пробормотать что-то – что он и пробормотал: о любви к театру, азбучные, детсадовские истины, которые давно всем известны еще со времен Станиславского и Немировича-Данченко.
А потом началось. Он не поставил за сезон ни одного спектакля, привел людей, которые совершенно не работали (какой-то заместитель художественного руководителя, которого никто не видел). Придя в театр, он тут же взял отпуск на 31 день и куда-то уехал. Последние два месяца его в театре вообще никто не видел.
Он вот сейчас разговаривал и кроме цинизма я вообще ничего не услышал, ни одной здравой мысли. У меня всё время было такое ощущение, что к нам пришел налоговый инспектор, а не художественный руководитель. Он все время говорит о налогоплательщиках, что мы не должны их обманывать. Он получал в течение всего сезона зарплату художественного руководителя и не поставил ни одного спектакля. Он снимал спектакли, не обсуждая, не предупреждая.
Это даже не понятно. Он смотрит мой спектакль, проходит мимо меня и делает замечание помощнику режиссера о неплотно закрытом занавесе. Я стою, жду, думаю, может, поговорим. Не-а. Он снимает актеров с ролей, даже не объясняя. Просто говорит, не вызывайте их на следующую репетицию. Ни кого-нибудь – народных артистов. Это уму непостижимо, что происходило!
Потом начинается. Убрал наших актеров. Он говорит: «Плохая труппа». А он с ней работал, с кем-нибудь работал? Он набрал своих. В прессе ему говорят все критики: «Нет, ваши артисты не лучше тех, которые на Малой Бронной». Нет, он этого не слышит. Набирает новых и всех убирает.
Приходит его девочка, он доводит ее на первой же репетиции до истерики. Вызывают скорую помощь, потому что у нее сердечный приступ. Какой-то садизм! И он еще что-то рассуждает. Я даже не понимаю, как он вообще может на эту тему разговаривать серьезно.
Лев Константинович, а вы ведь предлагали другое решение вопроса. Напомните, пожалуйста.
ДУРОВ: Когда я принимал этот пост главного режиссера, я сказал: «Ребята, я понимаю, сейчас безвыходное положение». Я всегда отказывался от этого поста потому, что я тоже трезво понимаю, что у меня таланта руководителя сильного нет.
Я могу приглашать режиссеров, могу иметь контакт с замечательными актерами, я их люблю, уважаю. Это я могу. Но руководить – это очень сложный процесс, потому что надо быть в какой-то мере творческим диктатором. Я этого не умею.
И много нужно еще качеств для художественного руководителя. И тогда я сказал, что как только появится молодой и талантливый, я сразу оставлю этот пост и предложу его. И я предложил Самгина.
Он поставил три спектакля у нас. Два из них очень хорошие. Это «Кавалер роз» и «Славянские безумства». И у нас была поступательная инерция работы с ним. Мы могли многое сделать.
Он преподает. Он знает всех режиссеров, знает молодых драматургов. Всех их он знает. Это было бы движение вперед. Я когда заявил в управлении, что готов освободить и предложить Самгина, они сказали, напишите заявление. Я написал. Они ставят Трушкина. Откуда он появился, никто не знает.
Спасибо большое, Лев Константинович. Мы все-таки будем надеяться, что прислушаются и к мнению творческого коллектива, к мнению труппы и естественно и к вашему мнению.
